***
Глубокая ночь. Генри лежит посреди пентаграммы. Голый, прикованный к полу, с рунической вязью вырезанной по всему его телу ножом. Вокруг пентаграммы собрались влиятельные люди города и всего королевства, они распростёрли руки над головами, поют древнюю песнь, и качаются из стороны в сторону, глаза их запрокинулись, в глазницах виден лишь белок, они не в сознании, они спят, они сомнамбулы. И только один среди всего собрания не спит – его величество Август четвёртый, король Фриласа, старикашка пятидесяти лет отроду, он стоит вне круга, сжимает в руке древний ритуальный нож, которым вырезал руны на теле Генри. Август ждёт конца ритуала, ждёт, когда великий демон явится в этот мир и спасёт королевство Фрилас от голода, чумы, войны, бандитов, восстания крестьян, и бедности… много от чего нужно спасать Фрилас, и в жертву почему-то был выбран именно Генри, наследный и единственный сын короля Августа Четвёртого.
Ритуал получался очень могущественным. В жертву был принесён не абы кто, а сам наследный принц, девственник, чист душой и телом… так думал его отец. В этом и был просчёт, никто не знал истинную личину Генри, никто из замка не был с ним близок… а Генри был тем ещё извращенцем. Завсегдатай борделей, любитель ввязываться в драки, он был силён душой и телом, а нравом свободен как ветер. Он не собирался нести эту жертву, и для того чтобы он был спокоен во время ритуала, Генри опоили парализующим ядом, но дух его они не сломили, и это было главной ошибкой Августа Четвёртого!
Чтобы ритуал прошёл удачно, нужно лишить сосуд души, воли и желания сопротивляться демону. В древних скрижалях рунами выбито, что юноши принесённого в жертву необходимо кастрировать, вырезать язык, и пытать с месяц лишая воли полностью и окончательно… но Август пощадил сына, ему казалось, что демон, который придёт в этот мир, будет настолько силён, что его сын Генри просто не сможет ему воспротивится.
Однако…
***
– Пусти!
– Нет. Я хочу жить.
– Пусти говорю!
– Неееет! Пошёл вон из моего тела туда, откуда ты пришёл!
– Ну пусти… прошу.
– Хм… другого поведения я ожидал от всесильного демона.
– …
– Но никак не просьб.
– …
Генри лежал в пентаграмме, слушал завывания дворян. Он не мог пошевелиться, не мог даже открыть глаза, но разум его работал, и он всё понимал. В какой-то момент, из неоткуда в его голове появился чужой голос, хриплый, уставший голос. Чужой голос. Он просил, он умолял Генри о помощи, и в то же время пытался отнять его тело, то чувство доселе Генри не знакомое, как чужая воля тянет кривые руки к его сердцу и пытается сжать, но Генри не даётся, каким-то чудесным образом отбивается. В его планы не входила смерть сегодня, там значилась одна сладкая… обнажённая мулатка на шёлковых простынях, но никак не смерть! Девушка ждёт его в уговоренном месте, уже всё оплачено и там не хватает лишь самого Генри… а он тут, вынужден бороться за собственную жизнь. Гадство! В высшей мере Гадство!