Дошла Керстин до самого берега, а там, после недавнего шторма кучи водорослей лежат. Стала она палкой эти кучи ворошить – не нашла ничего, кроме щепок серых да ракушек битых. Ходила она бродила, уж и солнце на закат пошло, а мешок холщовый так пуст и остался.
Тут, откуда ни возьмись, старушка незнакомая.
– Что ищешь, красавица? Не колечко ли обронила?
Отвечает ей Керстин: – Янтарь я ищу, бабушка. Янтарь медовый.
– Уж не смеёшься ли ты надо мной, девица? Мне ли не знать – нет в этих водах янтаря.
– И рада бы я посмеяться, да плакать впору – велел мне хозяин полный мешок медового янтаря принести. – Будет, – говорил, – тебе приданое. А вернёшься в пустыми руками, домой можешь не заходить, живи тогда хоть под забором, хоть в чистом поле.
– Хороший -то хозяин и щенка от порога не прогонит, а за плохого стоит ли держаться? – возьми, да сама уйди. Или сладко тебе живётся под его крышей?
– Несладко, бабушка, ой несладко! Да идти мне некуда.
– Подумать надо, может и смогу я твоему горю помочь, да мысли мои теперь другим заняты. Беда у меня, милая, ой, беда горькая, и отвести её никто не сможет.
– Что за беда у тебя, бабушка?
– Заболел мальчик мой, Магнус мой ненаглядный – едва дышит, никого не слышит, бредит во сне, горит как в огне.
– Внучек твой?
– Можно и так сказать – нянька я ему старая, а он – сынок Хозяина Долгого Фьорда. Не уберегла я его – вздумалось ему, упрямому, по земле побродить, мир надводный поглядеть. Вдруг налетели на него звери страшные – сами малы, да зубы остры, покусали моего мальчика, лежит он теперь ни живой ни мёртвый. Были бы это твари морские, давно бы я его с постели подняла – все подводные травы мне ведомы, а в земных я не искустна – сказала и горько заплакала.
– Что же твой Магнус – принц морской?
– Какой принц? – просто хозяйский сын. Зачем я его на землю отпустила? Так ведь большой уже – как удержишь? Страшно у вас на земле, малые мошки и те живьём съесть норовят. Я вот старая, и то дальше берега отойти боюсь.
– Не плачь, бабушка, может смогу тебе чем помочь – травы земные я хорошо знаю, на счастье они у меня с собой в суме упрятаны.
– А не побоишься со мной под воду пойти?
– Чего мне бояться? – Глаза у тебя добрые, зла ты мне не желаешь. Обещаешь, что я как под воду уйду, так и на землю спокойно вернусь?
– Обещаю, милая. Ну, раз не боишься, иди за мной как нитка за иголкой – куда я шагну, туда и ты ступай. – Сказала так и пошла прямо в воду синюю. Вода волной крутой поднялась да над головой старушки и сомкнулась. Не испугалась Керстин глубин морских, подумать только успела – Ох, задохнусь сейчас! – но расступилась перед ней вода, встала вокруг стеной хрустальной, сводом голубым. Идёт Керстин, надивится не может – рыбы весёлыми стайками в прозрачных стенах плавают, водоросли зелёные мерно покачиваются, медузы вместо бабочек над ними порхают, крабы шустрые между камнями шныряют, раки усатые задом-наперёд ползают. Так по коридору узкому прошли они в огромный зал. В зале чудных вещей видимо-невидимо – столбы витые огоньками мерцают, голубым да синим переливаются, и от тех столбов светло под водой как на земле ясным днём. Вместо зеркал плоские рыбы-камбалы на стенах висят, вместо кресел резных – кораллы рогатые . Всюду народ толпится, одеты странно, не по земному – словно рыбья чешуя на них сверкает, мимо кого ни пройдут, все старушке кланяются.
