– Где ж я возьму янтарь? Нет янтаря в нашем море.
– Ну, это не моя забота, только не принесёшь полный мешок янтаря, можешь домой не возвращаться – живи под забором.
А где тебе янтарь достать, спроси старую колдунью, ты, говорят, с ней в дружбе большой?
– Разве колдунья она? Просто знахарка – травы лесные знает, болезни лечить умеет.
– Уж не спорить ли ты со мной вздумала? – рассердился Хелге да и вытолкал девочку за дверь.
Куда Керстен деться? Пошла она к старой знахарке совета просить.
А знахарка ей: – Скажи. Керстин, а надо ли тебе в чужой дом возвращаться? Что тебя там хорошего ждёт? Ведь ничего, кроме обиды и горя. Даже если чудо случится, и найдёшь ты янтарь медовый, что тебе в нём за радость? Или хочешь ты за Толстго Хелге замуж выйти? Хочешь хозяйкой большого хутора стать?
– Что ты, бабушка, век бы я его хутора не видала, только ведь и идти-то мне некуда. Разве что в город податься, в судомойки наняться, да в такой одёжке и в судомойки не возьмут. Ума я не приложу, что делать.
– Знаешь что, доченька, а иди ты и в самом деле к Долгому фьорду, что-то сердце мне подсказывает – там ты судьбу свою отыщешь.
Ну, а если ошиблась я, так назад не поворачивай, иди куда глаза глядят, может найдёшь работу какую – хоть свиней пасти, хоть глину месить, а всё лучше, чем в жёны к Хелге противному.
Жаль, ничем я тебе помочь не в силах. Вот разве что дам в дорогу суму перемётную с травами сухими заветными и хлеба свежеиспечённого краюху в тряпице льняной, а к ним в придачу подсказку – будешь проходить мимо старого своего дома, где прежде с отцом-матерью жила, возьми земли из-под его порога, завяжи в узелок.
– Спасибо, бабушка. – Простилась Керстин со старушкой, да и пошла к морю.
Шла она шла по крутой тропе в гору, потом с горы спустилась. Дошла до родного своего дома – стоял он пустым, окна чёрные заколочены, но крепко стоял – не покосился нигде, не обвалился. Зашла Керстин в дом – пусто в нём, всё от половика до прялки, от скатерти на столе до ложки последней выгреб отсюда жадный Хелге.
Походила по дому Керстин, поплакала, счастливые денёчки вспоминая, а как вышла за порог, наклонилась, землицы горсть набрала, в узелок завязала да в суму перемётную положила.
Вот идёт она дальше к морю холодному всё вниз да вниз по тропочке с крутого берега к низкому, пологому мимо сосен кривых, мимо верб густых, мимо трёх яблонек, что они когда-то с матерью посадили, мимо сарая лодочного, где отец лодку держал. Были яблоньки, что былинки тонкие, а теперь стоят деревья могучие, только яблок на них ни одного нет, а сарай лодочный от ветров морских развалился почти.
