От тихо сказанных слов лицо монархо перекосило, щека задергалась в тике — верный симптом скорой вспышки яростного и необузданного гнева. Видя это, Меншиков заторопился, зачастил словами:
— Они все предадут, меня ведь бросили на поле боя. Все тебя оставят государь — народ манифесту Алешкиному верит, солдатам льготы даны да срок службы в семь лет определен. Крестьянам и посадским облегчение подушной податью сделано. А в Москве посол шведский барон Герц давно сидит, мирный договор с царевичем подписать хочет. Алешка ведь с Карлом тайно встречался и уговор между ними был — то, что ты завоевал, за московским царством остается, даже Выборг, но не Финляндия.
— Ах, вон оно как…
По лицу Петра Алексеевича словно судорога пробежала, но неожиданно для Меншикова, который ожидал с ужасом избиения, а то и смерти, царь полностью успокоился. Подошел к поставцу с трубками, раскурил одну от свечи, пыхнул дымком. Буркнул:
— Ты водки себе, Данилыч, налей.
Меншиков взял штоф, налил в стакан хлебного вина — ноздри уловили запах аниса. Выпил одним махом, в груди потихоньку отпустило. Уцепил с блюда за хвост рыбу — с золотистой корочкой, хорошо обжаренная. Расправился с ней быстро, искоса посматривая на царя.
Тот продолжал смотреть в окно, пыхая трубкой. Потом повернулся к нему, слегка выпученными глазами впился в Меншикова. Взгляд был нехороший, изучающий — словно палач решил топором по шее тюкнуть, и выбирает, как половчее это сделать.
— Ты ведь от Алешки письмецо привез?! Только не говори, что бежать из неволи удалось, или отпустили тебя, христа ради! Глупости это!
— Привез послание, мин херц, но ведь я о нем тебе даже ничего сказать не успел, — Меншиков с поклоном передал запечатанный лист бумаги, и торопливо добавил:
— Поговорил он со мной, на старое пенять не стал, на обиды и насмешки мои, хотя вначале думал, что казнят. Я ведь с коня упал, казаки арканами стащили — рука и бок подвели, они ведь сильно поленом твоим побиты были. А так бы выкрутился и полки бы вовремя в сечу бросил…
— Не балаболь, на жалость давя — по делу ты получил. А баталию мы задолго до ее начала проиграли. Не думал, что такое войско сын супротив меня соберет, и драться против меня будут так яростно. А ведь я для них всех старался! Для всех!
Петр горестно взмахнул рукой, отбросил потухшую трубку. Взял еще одну, раскурил, и, сломав печать, развернул листок. Держа его одной рукой, стал читать, медленно и вдумчиво, пыхая дымком.
