— Ага, Шереметев тоже зашевелился, ибо подвоха не видит. А не зрит он его потому, что его то и нет. Слишком много у царевича войск, вот и решили перевес в силах использовать. Ну что ж — пора!
Меншиков ухватился за привязанную веревку и стал спускаться вниз, ругаясь матерно и поминая тяжелую руку «мин херца»…
— Захватили четырнадцать пушек и девять знамен, господин генерал! Они бегут, бросая ружья!
— Не все, половина дерется, — недовольно буркнул Балк, посмотрев на разгоряченного вестника, молодого дворянина с одиноким «кубарем» подпоручика в петлицах. Введенная царем Алексеем прежняя стрелецкая форма ему не нравилась, слишком от нее разило временами «тишайшего царя». Еще бы — канули привычные камзолы и кафтаны, гетры и туфли с медными пряжками, офицерские шарфы с кистями, треуголки и шпаги, парики и нагрудные пластины горжетов, что блестели на солнце.
Просторные шаровары не обтягивали ноги, от сапогов разило дегтем, кафтан слишком скромен, хорошо хоть генералам дозволили вышивку золотой нитью воротника. Да еще эта дурацкая шапка — будь она железная, то в польза от такого шлема была бы понятной. А так суконная, что от удара палашом не спасет — колпак дурацкий, только без погремушек.
Одна польза, что с чинами теперь никто не путался — треугольники у капрал и сержантов, квадратики у обер-офицеров, а у него теперь четыре генеральских ромба. И теперь до вожделенного фельдмаршальского жезла рукой подать, и, возможно, он его получит за эту победную баталию, в исходе которой у Балка уже не было сомнений.
— Скачи к атаману — пусть его полки рубят бегущих!
Федор Николаевич повернулся к бородатому казаку в потрепанном кафтане, с кривой саблей на боку и двумя пистолями, засунутыми под кушак. Тот степенно поклонился, и тут же вскочил в седло подведенного к нему коня. Казаки гикнули, тут же умчались, а сам генерал принялся рассматривать идущую на поле брани картину.
Его корпус оказался для петровских фузилеров слишком сильным противником, ведь солдат было чуть ли не вдвое больше, чем у противника. Да и пушек хватало с избытком — перейдя в контрнаступление, в рядах его стрельцов остались лишь полковые орудия с небольшим весом — такие волочить на поле боя удобнее.
«Петровцы» отступали под напором вначале стойко, а потом дрогнули — добрая половина солдат побежали в панике, побросав орудия и знамена. Зато оставшиеся фузилеры и все драгуны держались упорно, и хотя быстро отходили, но отстреливались, а зачастую палили картечью из оставшихся орудий. Собственной конницы у Балка было полторы тысячи, как и вражеских драгун. Бросать ее в бой генерал не рискнул — и лошади худые, да и гарнизонный вояка в чистом поле уступит драгуну, что прошел ни один бой с неприятелем, со шведскими, турецкими или татарскими всадниками.
