Отец посмотрел тяжелым взглядом на сына — у того уже давно серебрилась седина, но в глазах разумение с детских лет. Акинфий кивнул — все правильно понял и промашки не допустит.
— Возьми двести тысяч, незачем Меншикову посулы сейчас делать. А я тут за людишками, что злато-серебро ищут, пригляжу. Что за царскими иноземцами, что за раскольниками рудознатцами от царевича. Нужно будет, так помогу — кто из них не победит, а без нашей помощи поставить прииски не смогут. А там и мы свою долю обретем, ежели россыпи богатые найдут. Али руду добывать будут — то дело ведь многотрудное. Так что поезжай в Москву — нашей помощи любой рад будет, но получит ее токмо один!
«А ведь через четыре года Петра должны были провозгласить императором. Империя — вот откуда все наши несчастья идут!
Она ведь страшной была для любых врагов, потому что в первую очередь била по своим с не менее ужасной силой, ибо такова плата за империю. Да, шведов сокрушили так, что королевство, наводившее ужас на соседей, созданное победами Густава-Адольфа, в одночасье обрушилось. Карл первые девять лет побеждал до злосчастной Полтавы, вместо того чтобы заключить выгодный для страны мир. Вторые девять лет была затянувшаяся агония, и лишь смерть монарха поставила жирную точку — почти все значимые владения в Прибалтике и германских землях были утеряны.
Так погибнет идея Шведской империи, которую я вижу, а вот создания Российской империи нельзя допускать ни в коем случае. Страшная ловушка, куда весь русский народ затащили без его желания, и взятая плата за ее создание — жуткое крепостное рабство!»
Алексея охватила странная двойственность — он внимал Ромодановскому, и в тоже время был захвачен собственными мыслями, ему казалось, что он теперь знает ту развилку на ленте истории, что привела к долгому и чудовищному эксперименту в русской истории, от которого огромную страну бросало то в жар, то в холод триста лет.
«Создав собственную империю, Петр вольно или невольно уже заранее повернул ее курс на запад, что сейчас хорошо видно. Проводимая им европеизация страны губительна, ибо пройдет немного времени и страну разорвет на две части, хотя два века будет видимость единого монолитного государства. Появится «просвещенное» иноземцами дворянство в париках, со шпагами и бритыми лицами, да с женами, что вываливают в декольте свои прелести, и при этом презирающее собственный бородатый народ за его «дремучесть». И не только — раз все остальные, а их подавляющее большинство, «дикие туземцы» по языку, быту и повадкам, то их за людей держать нельзя. Это ведь рабы, которые обязаны служить своим господам, покорно сносить издевательства и целовать им ноги!
