Да еще Долгоруковы, давние противники Голицыных, открыто на сторону Алексея перешли, а вместе с ними Ромодановский, Гагарины и Волконские — а такая княжеская фронда была крайне опасной, и ужалить могла ядовито. Многие из них генералы, пусть и в майорском ранге, да бригадиры — но от того не менее опасные, ибо со шведами с первого дня воевали, еще со дня Нарвы злосчастной. И недооценивать их чревато по скверному исходу, и опрометчиво — они всяко лучше тех иноземцев, которых государь над русскими поставил командовать.
Таких нельзя недооценивать!
Драгуны проехали между редутами, эскадрон за эскадроном — но людей в полку было немного, сотен пять, не больше. А вот на земляных укреплениях, усиленных срубами и эскарпами, народа было побольше, причем изрядно. Голицын прикинул — на первый взгляд на каждом из двенадцати редутов было до полторы сотни служивых. Полнокровная рота фузилеров, усиленная пятью-шестью пушками, причем не полковыми — стволы массивные, по шесть-восемь фунтов, не меньше.
Прорвать линию из дюжины таких укреплений, что перегородили обширное поле, представлялось сложной задачей. Справа, где шел тракт, лес на пригорке, причем густой, для маневра совершенно неподходящий, хотя инфантерия пройдет, но без пушек и обозов. Слева ручей с топкими берегами и небольшим обрывом. Там атаковать можно только пехотой, кавалерия сразу увязнет. Так что хорошо, что Балк изменил…
Мысль оборвалась, и Голицын неожиданно почувствовал как нахлынуло чувство смутной тревоги, знакомой ему по прошедшим баталиям, в которых ему довелось участвовать. Что-то резало наметанный глаз, и спустя минуту генерал понял, что привлекло его внимание. На редутах шляпами размахивали многие солдаты, но потом, словно по команде, они стали подбрасывать свои треуголки в воздух.
Продвижение колонны драгун с пехотой между редутом и леском было безопасным на первый взгляд, если роща пуста. Но если там вражеская инфантерия, то ситуация станет смертельно опасной. А ведь так оно и будет, ибо все походит более всего на засаду.
— Государь, изме…
Договорить Голицын не успел — пригорок на всем протяжении, а это с половину версты, заволокло густым пороховым дымом, и донесся грохот слитного ружейного залпа. И одновременно с боковой стенки редута изрыгнули пламя и дым пушки — картечь свалила десятки драгун. Стоило пороховым клубам чуть рассеяться, генерал все понял — зазеленевшие кусты скрывали хорошо замаскированную траншею, что опоясывала пригорок и была до залпа хорошо замаскирована. Такой прием он еще не встречал за свои года, и, с одной стороны невольно восхитился, а с другой пришел в ярость — ведь на его глазах избивали верных Петру солдат, что в панике обратились в бегство, причем все сразу, и офицеры, и солдаты.
