И было отчего — судя по лежащим человеческим телам и конским тушам, там была учинена самая настоящая бойня!
— Балков живыми взять нужно, — пробормотал Петр, государь сдерживал ярость, только улыбка на губах стала жестокой. Ладонь царя цепко схватила эфес шпаги. И негромко добавил:
— Жаль Данилыча, видно, и он стал жертвой подлого лукавства, решив своим «машкерадом» схватить всю головку бунтовщиков с Шереметевым. А оно вон как у нас здесь вышло с этими белыми тряпками…
— Все же уговор соблюли, осталось лишь денег дождаться, — Меншиков разглядывал свою стрелецкую форму — зеленые тряпочки на груди, непонятно для чего царевичем придуманные, были изодраны на обрывки, а полотняный кафтан зиял многочисленными прорехами. Нелепая шапка, напоминавшая богатырский шлем, только не из железа, а сукна, выглядела получше, да и голове в ней было не так жарко, как казалось вначале «анабазиса». А может быть все дело в небольших отверстиях, по паре с каждой стороны от шишака, на четверть вершка дырочки, в медном колечке.
— А сукнецо у царевича дерьмовое, даже я на своей швальне получше делал, а тут дерюга пополам с бумазеей. Видно, Абрашка Лопухин воровать стал, Алешка ведь не в отца, «мин херц» давно бы палкой все кости переломал, я и то в свое время не уберегся…
Меншикова изрядно передернуло от накативших воспоминаний, он насмерть запомнил, как вошел с Шафировым в «кумпанство», и они на своей мануфактуре изготовили сукно, о котором он Петру доложил, что оно не хуже аглицкого. Даже барыши не успел толком подсчитать, как явился царь с кафтаном, что содрал с плеч солдата. И учинил расправу — даже привычный к побоям Александр Данилович экзекуцию перенес плохо, и в себя приходил с трудом две недели. С того избиения Меншиков зарекся иметь дело с обмундированием — любое воровство будет сразу раскрыто, и царю донесут, что сукно на нитки расползается.
Один раз, правда, не удержался — сумма в семь тысяч рублей подвела. Подряд на солдатские башмаки себе подстроил, дело то верное, но кто ожидал, что кожа настолько худо обработана будет, и купцом подсушена, чтоб гнили видно не было. Впервые обмишулился сам, а потом вдругорядь царем был зверски избит — тот даже трость свою сломал.
После этого с подрядами на армию связываться не стал, лучше других покрывать, и долю свою исправно получать. И корабли строить весьма выгодно — хорошие доски снаружи, худые внутри, и потом еще заделать. На воде хорошо держаться, а сколько прослужат — то не его забота, пусть моряки потом от царя оплеухи получают.
