Антон отвлёкся, погрузившись в воспоминания. Ани – томная, утренняя со своей чёрной кружкой. Вечерние посиделки за просмотром нового видео. Временность квартиры, иллюзорный уют в чужих стенах. Мир, который не впускал разговоров о работе, о своём доме, о детях. Иллюзорный мир тётушки, созданный им и Ани?
«Вчера в парке встретила Тимошку, Тимофея Карпатова. Приехал в гости к родителям. Живёт, как и многие ребята из провинции, в Москве. Зарабатывает хорошо, красивый, ухоженный. Всматриваюсь в черты молодых людей, пытаюсь понять, как случилась эта пропасть между поколениями? Я всё понимаю, у них информационная пресыщенность, совершенно безумный темп жизни, но это не объясняет металлический холод в глазах. Говорили о постиндустриальном обществе, о постправде. Нам, на другом берегу пропасти, не понять, как общество может быть постиндустриальным? Высокотехнологичным – да, социальным тоже, но как постиндустриальным? Общество натурального хозяйства или роботов, не нуждающихся в бытовых вещах? Или всё же постиндустриализацией прикрывают неясный экономический путь? И уж совсем страшно общество постправды. Неужели не понимают, это бездна?»
Антон выписывал имена всех, кто встречался в дневнике. Вот и сейчас, отметил Тимофея Карпатова, чувствуя – ложный след. А размышления о постправде – ниточка.
«Или вот толерантность, почему нас призывают именно к терпимости? Можно ли дойти до высшего смысла через фальшивость терпимости? Разве не должен быть путь к принятию через понимание, через зеркальность пороков? Мне кажется, что в чужие пороки надо всматриваться как в собственное отражение, а не растить превосходство «терпимостью». И не принимать порок – вполне естественная вещь. Лучше не принимать и гневаться, чем кормить ложь трусливым терпением».
Как бы хотел сейчас Кислицин-младший поговорить с тёткой сейчас. Каждая фраза её дневника отсылала к собственным размышлениям. Пора отдавать тетрадь отцу, но за него страшно.
– А давай наливочку продегустируем, – нашёлся молодой человек.
– Если только по рюмочке.
– Я и не предлагал напиваться, мне завтра к волонтёрам. Эх, знал бы, какие ребята!
– Тоша, вот скажи, – лицо отца порозовело после двух рюмок, – почему мы всегда осознаём после? Почему, заполняя мелкими заботами каждый день, теряем драгоценное время?
– Как, например?
– Общаясь с близкими.
– Надоели бы близким.
– Может быть…
Молодой человек с трепетом открыл вторую тетрадь. Он не успел даже бегло просмотреть, лишь увидел последнюю запись, датированную днём пропажи.
