Накрыла темнота, потянулись струйки табачного дыма. Голоса, множество голосов. Гитарное соло. Квартирник у Серёги! Как он пел «Ванюшу» Башлачёва: «Душа гуляет и носит тело…»
Наотмашь в минималистическое нутро кабинета. Откуда здесь сера, неужели вентиляция не работает? Тело слилось с креслом – не пошевелиться, не вдохнуть. Всё, конец.
«Сыночек, иди ко мне».
Мама, где ты, помоги! Прохлада воды, всплески, безвольная оболочка по быстрине. Нет страха, только бесконечность неба. Что-то тянет, всасывает, вминает в себя.
«Мама!»
– Как себя чувствуем? – Улыбка Марины совсем не похожа на ту, джокондовскую. Смайлик.
– Нам надо поговорить, – из-за спины хипстер в халате вместо парки.
– Это наш главврач Станислав Борисович, – Марина отошла в сторону.
– О чём? – Еле слышно спекшимися губами.
Интересно, это чей разукрашенный сынок вершит судьбы в маленьком царстве шаткого разума? Как хорошо, что не родил своих, как хорошо.
– Есть возможность организовать долечивание дома. Просто алкогольный делирий.
– Белая горячка?
– Да, есть записи, свидетельства. Просто поговорите, и уже завтра домой. Под нашим наблюдением, естественно. Но через пару недель на работу, – хипстер протягивал телефонную трубку татуированной рукой.
От трубки несло серой.
«Мама, мама, где ты?»
– Ты как? Мы все переживаем, – Петраков из мира, где нет воздуха.
– Хорошо. Что хочешь?
Всего-то. Он-то думал, нужен весь бизнес, оказывается только тендер. И стоило городить?
– Петраков, а хочешь, забирай всё?
Трубка ошарашено молчала. Потом очнулась, обещала перезвонить завтра и умолкла, наконец.
Опять Марина, смачивающая тампон.
«Мама, я иду к тебе».
Неведомая сила подхватила и понесла к далёкому свету.
– Что за… где он? Куда вы смотрели? – хипстер метался по опустевшей палате.
– Мы не отходили, – санитары-братки переминались с ноги на ногу.
– И куда он делся? Улетел? Шестой этаж и окна зафиксированы.
– В дверь точно не выходил.
– Где он? Где? – в вечность…
Глава 19
«Я всё чаще ощущаю нехватку воздуха, будто кто-то невидимый подключил насос и выкачивает кислород, наслаждаясь нашей агонией. Вывороченный мир, лишённый смысла. Временами меня накрывает такое отчаяние, что хочется покончить со всем разом. Если бы не книги…», – Антон прервал чтение дневника пропавшей родственницы.
Удушье схватило за горло, чёрные круги замелькали перед глазами. Смысл, опять этот ускользающий смысл.
«Эти странные сны, будто многосерийный фильм. Попросила Кузьмина поискать информацию об этом злополучном маскараде», – Антон захлопнул тетрадь. Его трясло, строчки расползались. Выскочил на крыльцо, задышал часто-часто, будто выплёвывал, выметал ужас, проникший в каждую клеточку. Где-то вдалеке завыла собака. Вой нёсся над сумеречным, затихшим посёлком в жёлтых кляксах оконного света.
