Так и спросил за завтраком, глядя на хозяйку.
– Не так просто объяснить, – женщина осела на стул. Пауза затягивалась, но ни Антон, ни Кирилл не пытались прервать ее, что-то невидимое, но ощутимое нависло над столом небольшой кухни старого деревенского дома. И когда заговорила, Антон мог поклясться, он знал, что она скажет.
– Я слышала её. Слышала Лидушку. В тот самый день, когда пропала.
– Слышали?
– Да. Вернулась домой, села у окошка, а из головы всё не шло. Привыкла я к ней, а в тогда, словно часть меня отделилась и исчезла. Вы не поймёте, мы долгие годы ругались, ссорились по любому пустяку, характер у соседки тот ещё, да и я не подарок… Что мы все делим-то? Всю жизнь норовим кусок получше урвать, а вот на этих тряпках, которые страшнее любой тюрьмы, на постели смертной – ничего не надо. Когда ухаживать стала, все куда-то ушло, растворилось, оттаивала я, светлее становилась. Легче дышать, что ли, стало? И Лида – изменилась она. А какой у нее голос!
И хозяйка вдруг затянула:
«На улице дождик
С ведра поливает…»
– Так и пели с ней. Ушла она туда, где нет боли, мучений нет, где свободно дышится…
– А тело, куда делось тело? – Кирилл первым очнулся от наваждения.
– Не знаю, милые, да и знать не хочу. Ей там хорошо, это я чувствовала. А больше мне и знать ничего не надо.
Дом пропавшей соседки при свете яркого утреннего солнца выглядел особо обветшавшим.
– Убирать здесь не стали, не разрешали ничего трогать.
«А ведь дело не закрыли», – понял Антон.
Дом насквозь пропитался миазмами жилища алкоголиков.
– Здесь она лежала, – Любовь Семёновна отодвинула выцветшую кровавую занавеску, служившую дверью.
Им открылась маленькая комната: у окна – металлическая кровать с облезшей краской на каретках, ворох грязного белья. Сквозь мутное, давно немытое стекло, можно с трудом разглядеть заросший огород. Тумбочка у кровати, небольшой телевизор, какая-то полка на стене.
Кирилл что-то спросил у соседки, потом попросил показать другие комнаты и двор, а Антон не мог двинуться с места. Он точно знал, что подсказка спрятана где-то здесь, совсем рядом. Но где, тут и мебели никакой? Полка! Кислицин подошел ближе – так и есть, среди пыльных томиков и старых журналов совсем свежий лист, на котором всего одна буква: И
– Почему решил, что это важно? – спросил Кирилл, когда они возвращались.
– Я знал, что надо искать, не могу этого объяснить. Понимаешь, соседка моей тётки утверждает, что слышала её в одну из ночей. Я приехал на следующий день, в квартире всё перевёрнуто. Я не мог определить – пропало что-то или нет, но соседка хорошо знала подругу, знала квартиру. Она утверждала, что всё осталось, а если ничего не украли – зачем громить? Тётушка знала какие-то сверхважные секреты серьёзных людей? Смешно. Но даже не это главное, главное, я поверил – тётушка вернулась в свой дом той ночью.
