– Надо было снимать! – с невозмутимым лицом смотрит на меня невролог и от этого взгляда становиться смешно и грустно одновременно.
– Как-то не до этого было, – отвечаю я, заменяя маты на приемлемые слова, хотя правильнее было бы сказать: «Ты че, звезданулась? У меня ребёнок умирает, а я с телефоном прыгаю, ракурс выбираю. Стримы, донаты».
– Снимайте в следующий раз. Приступ был с ваших слов.
С моих слов, с моих чувств, с моего ощущения параллельного времени, которое бесконечно растягивалось и одномоментно сжималось, превращаясь в точку, за которой бездушная пустота.
Я вновь прокручиваю события последних дней и понимаю, что все увиденные мной фильмы ужасов – второсортные комедии. Теперь я знаю, настоящий монстр прячется внутри нас и неожиданно выскакивает, разрывая присвоенную оболочку или незаметно точит свое пристанище изнутри, выталкивая из него хрупкую душу.
– Наташа, не пугай меня, – хнычит младший ребенок и я привычно поворачиваю голову, делая надоевшие замечания.
– Не пугай брата, – слетает дежурная фраза и адреналин выталкивает сердце из груди. Неестественно вывернутая голова, лежащая на спинке стула, повисший на синей щеке язык и бегающие из стороны в сторону глаза дочери вырывают меня из привычной реальности.
Я не думаю – действую: освободить дыхательные пути, перевернуть, постучать.
Тело девятилетней девочки легкое как у ватной куклы и такое же безжизненное. Удар по спине еще один по груди, по спине: «Дыши!»
Болтающаяся над полом голова между свисающих обмякших рук: «Дыши!».
Паника нарастает всхлипываниями и судорожными вопросами сыновей.
«Уйдите», – спокойно говорю я и кладу тело дочери на пол. Тянусь к телефону, думая о скорой, которая уже не поможет, не успеет.
Едва уловимое движение и она вздрагивает, пытается встать, стряхивая оцепенение.
– Дыши! – требую я и она покачиваясь садиться на ближайший стул. Глубоко дышит носом, выполняя мою команду. Пьет принесенную братом воду и молча идет к своей кровати.
«Ты дышишь?» – дергаем мы ее по очереди. Она кивает через поверхностный сон, и только пульсирующая шея напоминает мне о случившемся.
«Сколько это длилось: одну, две, три, пять минут?» – пытаюсь уложить память во время. Маленькая вечность тихого ужаса: «Дыши!»
