Утренние слёзы обоих невыносимы. Она бы с удовольствием разорвалась, но надо делать выбор. Каждый день, каждый час. Яна уже ходит, а сын еще настолько беспомощный, что дочь не в состоянии уравновесить чаши внутренних весов всегда.
Теплая машина, после холодной улицы, скользит по обледеневшим колдобинам из стороны в сторону, словно огромная колыбель. Трофим уже спит, и Яна тоже прикорнула, положив голову на спинку детского кресла. Веки Ирины тяжелеют, но впереди уже маячат спасительные окна детского сада.
– Яна, пойдем, – поднимает она сонную дочь и тихонько закрывает салон. С двумя тяжелее, поэтому надо действовать быстрей, пока один спит, а другая молчит.
Душная раздевалка, наполненная толкущимися телами, а внизу Трофим. Он один, и в голову лезут ужасные мысли.
– Яна, раздевайся, шевелись.
– Поделка, – шепчет дочь и показывает на шкафчик супер родителей.
– Яна, я тороплюсь, беги! – стаскивает она с шеи руки дочери, ведь там в машине Трофим.
«Чёртова поделка, – думает Ирина и ловит на себе негодующий взгляд воспитательницы. – Надо бежать».
Соня
Каждое утро Соня вздрагивает, услышав противное пиликанье будильника, и прячется под одеяло, надеясь отодвинуть на пару минут ежедневное испытание. Она не любит ходить в детский сад. Долго настраивается, перебирая в голове возможные реплики воспитателя, и готовит на них ответы, чтобы не потеряться, не сорваться, не перейти на крик, который вырвется тоннами испепеляющего негодования и неиспользованных аргументов, неспособных убедить даже Соню.
Она не просит ничего сверх положенного, и закон на её стороне, но кому это интересно? В суровой действительности нет места тем, чей взгляд невозможно поймать, в ком нельзя найти свое отражение.
«Это его право и их обязанность», – успокаивает себя Соня и ускоряет шаг, увидев огромные светящиеся окна. Павлик тоже их видит, дергает мать за руку и истошно вопит, падая на покрытый коркой льда асфальт.
Двести метров крика и негодующих взглядов родителей, чинно вышагивающих с весёлыми карапузами.
Неприветливая раздевалка с узкими шкафчиками и не умеющая скрывать свои чувства воспитательница. Шёпот за спиной о коррекционных садах и недоумках давно уже не волнует Соню. Как-то незаметно для себя она покрылась толстой шкурой и отрастила клыки, без которых невозможно выжить в гуманном обществе.
Соня приветливо здоровается, а улыбающийся Павлик уже несётся обнимать своих друзей.
Шишечный гусь с пластилиновой шеей занимает свое почётное место на подоконнике, а Соня переводит дух и готовится к вечерней битве. Этот бой не может быть проигран, иначе конец: квартирные стены вместе с её смертью превратятся в казённые со страшным названием Интернат.
