— Сказывай, князь ждет, — слегка подтолкнул гостью гридень.
— При тебе не стану, — поражаясь своей смелости, уперлась Евдокия.
— Ступай, — махнул вою князь.
Они остались втроем. Княгиня сидела в уголке за вышивкой. Она вроде как смиренно занималась рукоделием, но украдкий живой взгляд выдавал любопытство. Ее нельзя было назвать красавицей: небольшого росточка, полноватая, круглолицая с вздернутым курносым носиком, таких баб полно по деревням, только что одеты они не в паволоку и аксамит, а в домотканую холстину. Но от молодой княгини веяло благодушием, спокойствием и теплом. Хозяйка ободряюще улыбнулась гостье, и на румяных щечках заиграли приятные ямочки.
— Прими, светлый князь, — низко поклонилась Дуня, вытягивая вперед руку, — кметь твой Георгий Андреичь велел передать.
Князь не спешил принимать подарок, он продолжал стоять отстраненно, скрестив руки на груди. Холодный взгляд уставился на сверток. Евдокия растерялась: «Отчего же он не берет? Юрашик за пояс этот треклятый, может, голову сложил, а он не берет. Один князь за кушак на грех был готов, а другой вон смотрит брезгливо, ему, оказывается, и не надобно».
— Ну, чего ж ты не берешь, соколик мой? — заворковала княгиня, вскакивая с лавки. — Дозволь я погляжу, — и, не дождавшись ответа мужа, взяла сверток у Дуни.
До пола раскаталась узкая лента вышивки.
— Какой мудреный узор, только больно простоват для князя, — заулыбалась княгиня Ростовская, она всячески пыталась разрядить тяжелую обстановку. — Надо вышить поверх золотом, так и не догадается никто.
— Сама не вышивай! — очнулся Константин.
— Да кому ж довериться, Костюшка? — бросила нежный взгляд на мужа княгиня. Видно было, что она в своем «архангеле» души не чает.
— Я могу вышить, — робко предложила Евдокия.
— И кто ты будешь? — серые глаза проникали внутрь.
— Я жена Георгия.
— Жена? — усмехнулся князь. — Говорил он, что, должно, жениться за безделицу придется. Я думал — шутит.
— Так и шутил вначале, — вздохнула Дуня. Перед глазами стоял веселый с хитрой улыбкой Юрий. Княгиня хихикнула и тут же смущенно прикрыла рот ладонью, она переводила взгляд с убитой горем Евдокии на своего ненаглядного мужа. Беда Дуняши была ей понятна.
— Бояр Куничей за нами люди гнались, — решилась рассказать Дуня.
Князь вздрогнул, но серые глаза были непроницаемы.
— Быть этого не может! — ахнула княгиня.
— Понимаешь ли, что за навет бывает? — нахмурился князь.
— Побожиться могу, дитем нерожденным поклясться! — страшная клятва эхом разлетелась по горнице.
