— Да, вот куничев холоп тебя и проводит, — довольно выдохнул воротник.
«Куничев!»
— Нет! — как ошпаренная отпрыгнула Евдокия. — Я с ним не пойду!
— Да не бойся, — как можно радушней пробасил бородач, — это я с виду такой грозный, не обижу.
— Сказано, не пойду! — с ненавистью посмотрела на него Дуня.
— Мы сами проводим, — выступил худой парнишка, — пойдем, сестрица.
Все это время дети кучкой жались поодаль. Худощавый махнул остальным, и они гурьбой побежали следом.
— Надо было с великих ворот входить, там бы живо к князю послали, а эти и не пошевелятся, — процедил парень, оглядываясь.
Дуня тоже оглянулась и вздрогнула, бородач шел следом.
— Давай! — внезапно крикнул старший, толкая Евдокию в подворотню.
— Дяденька! Дяденька, подай, подай Христа ради! — загомонили разом дети.
— Бежим! Сейчас оторвемся! — шепнул Дуне ее спаситель, хватая за руку, и они понеслись мимо плотно прижатых друг к дружке дворов, обгоняя прохожих, резко ныряя в узкие проулки. Все мелькало перед глазами. Страх вернул угасшие силы.
Возле высокого дощатого забора беглецы остановились передохнуть.
— Не умаялась, сестрица? — подмигнул ей парнишка.
— Да лишь бы не догнал, — прижала Дуня ладони к разгоряченным щекам.
— За то, сестрица, не тревожься. И в терем княжий тайком проберемся, дядька мой — конюх, проводит.
— Тебя как звать? — улыбнулась Евдокия.
— Меня Тишкой, а тебя?
— Дуня.
— Ростовская теперь будешь. Не бойся, я за тобой приглядывать стану, пока Юрка не вернется.
«Вот Бог мне нового братца и дал».
Могла ли представить простая девчушка из полоцких болот, что будет ступать ножками по тесанному полу княжьего терема? И могла ли она подумать, что при этом будет так глубоко несчастна? И что ее не будут интересовать ни искусные резные узоры наличников, ни слюдяные оконца, искрящиеся морозным солнышком, ни диковинно сотканные половики. Дуня не замечала роскошных княжеских хором, она видела только широкую спину гридня, который вел ее к князю. Она уже знала, что в Ростов никто из отряда Юрия не въезжал. «Послали на ярославскую дорогу тела поискать», — сочувственно кинул гридень. Надежда таяла. «Пусть хоть тело привезут, обниму последний раз, с дитем на могилку ходить стану», — слезы опять мешали смотреть. Дверь распахнули, впуская Евдокию в просторную горницу. Вот и князь с княгиней.
Константин совсем не походил на грубоватого медведе-подобного Мстислава. Тридцатилетний князь был прекрасен как архангел: светло-русые кудри, плавными волнами ниспадающие на плечи, утонченные черты лица, мягкий задумчивый взгляд серых глаз. В облике правителя причудливо сочетались богатырские плечи, мощный торс воина и гибкие руки с узкими длинными пальцами, которые, казалось, были созданы не для грубого меча, а для изящного писала. Константин застыл с вопросом во взоре.
