Нападения на реке уже не опасались, в такой толпе разве что совсем отчаянные головорезы решатся лезть на рожон. Углич — рубеж Ростовской земли. Дружинники, расправив плечи, дышали свободней, их носы чуяли дом. И только во время ночёвки Юрко усиливал караулы, да и ночевать старались прибиться к другим таким же перехожим кораблям. Толпой — оно спокойней.
В Мологе чернявый успел сбегать на торг и прикупить нещадно мерзнувшей в шерстяном платке Дуняше душегреечку на лисьем меху и валеночки. Евдокия, уже наученная витебской потехой, отпихивать новые подарки не стала, но попыталась потихонечку сунуть в походный мешок Юрия 40 кун (отсчитав их из своей калиты). За этим занятием и была поймана хозяином. Чернявый надулся и весь день с гордым обиженным видом ходил по палубе мимо, на пустом месте раздражаясь на дружинников. Вечером, когда Дуняша позвала всех откушать, он со словами: «Я сыт», отошел в сторону и уселся на трухлявое бревно. «И чего я такого-то сделала?» — недоумевала Евдокия.
— Иди, уваж, — протянул ей Прокопий берестяную мисочку. — Ждет ведь.
— Как дитё малое, — проворчала Дуняша, но, наполнив судок кашей, пошла уговаривать упрямца.
— Откушай, Юрашик, — заискивающим тоном попросила она, протягивая ему миску.
— Ладно уж, давай, — с видом большого одолжения взял кашу Юрий. — Только со мной посиди.
Дуня растерянно посмотрела на глазевших на них воев, вздохнула и уселась рядом. Юрий, довольный, заработал ложкой.
— Сама тоже ешь. Навалила, что и Ждан не осилит.
Так они и сидели в сторонке, под перешептывания и хихиканье дружинников. Было и неловко, и отчего-то уютно.
— Что ж твой землячок не объявился да о засаде не предупредил? — впервые после нападения спросил Юрко.
Дуня застыла с ложкой.
— Так может это не они? Да уж точно не они! Истомы там же не было.
— Да может и не они, — прищурился Юрий. — Это что ж, братец твой бедовый был?
— С чего ты взял? — испугалась Дуня тому, что чернявый видит ее насквозь.
— Я еще в Торопце приметил, то не простой для тебя человек. Сразу про него не сказала, терпела долго да волновалась. Кабы не знал, что девкой до меня была, так решил бы — полюбовник, а так — братец. Чего хотел?
— Ничего, помочь, — пролепетала Евдокия.
— Как выйдет еще раз к тебе помощничек, прочь от него беги. Беса он в себя впустил, от таких беды жди.
Дуня сжалась от страшных слов.
— Он не таков. Каждый ошибиться может да дорогой раскаянья к спасению прийти.
— А ты уверена, что он этой дорогой идет? — перед Евдокией сидел серьезный и очень уставший Юрий, сейчас он казался на много старше своих лет. — Дуняшь, братец вас с бабкой на голодную смерть бросил, уж раз предал. Откажись от него.
