— Послушай, Никола, довези нас до Ярославля. Хорошую цену дадим.
— Воевода не велел, — надутый корабел отвернулся от кметя. Его люди проверяли на прочность парус, назад придется бороться с течением.
— Послушай, — опять встал на пути ржевского кормчего Юрий, — не обидься, но струги у тебя худые, старые.
— Так батюшка еще мой плавал, — Никола любовно погладил темные доски.
— Я тебе две гривны дам. Новые кораблики купишь. А всего-то до Ярославля сплавать.
— Всего-то, — хмыкнул в кулак Никола, — там ушкуйники резвятся. Да и воевода что скажет?
Юрий заметил, несмотря на протесты, при слове «гривны» глаза у корабела заблестели, кметь усилил напор:
— Да что ушкуи, у тебя вон какие молодцы крепкие, да и у меня вои не лыком шиты. А воеводу, я чую, ты не больно-то и боишься.
— Две гривны — где ты такие цены-то видел? Нешто за них два добрых корабля можно купишь?
— Ладно, три дам, — с большим сожалением вздохнул Юрий, — серебро ведь не моё, князь в дорогу дал.
— А раз не твоё, так чего скупишься? — сощурился кормчий. — Себе в калиту хотел положить?
— Хотел, — честно признался чернявый, — мне сейчас гривны тоже, ох, как надобны.
— Ну, тут уж или плыть, или пешочком с гривнами брести. Одну сразу давай, а то знаю я вас ростовских.
Струги двинули к Ярославлю.
И река смилостивилась над Евдокией, девушке заметно стало лучше. Тошнота мучила лишь по утрам, а дальше все прояснялось. Волжский ветерок приветливо обдувал лицо, брызги от весел освежали, берега тонули в золоте осенней листвы, лаская взор. Плыть стало веселей.
Горыня с Еремкой не оставляли надежд и все время крутились около Дуняши. Причем после торопецкого сеновала отрок стал вести себя смелее и даже подмигивал молодой вдове, пытаясь, перетянуть на себя внимание.
Вечером после трапезы, когда все готовились ко сну, Юрий отправился расставлять дозоры. На берегу он всегда становился настороженным и раздражительным, ожидая недоброго. Дуня при свете костра шила свиту для Ждана. Хоть он и отнекивался, а все ж Евдокия успела купить в Твери сукно, а нитки у нее были припрятаны еще из дому. Она хотела угодить своему постоянному помощнику. Пальцы быстро бегали, играя тонкой иглой.
Еремка неожиданно подсел к Евдокии и завел, как видно, заранее много раз про себя произнесенную речь:
— Евдокия Яковлевна, пойди за меня. Коли дашь согласие, я к Георгию Андреичу свататься пойду. Ты хозяйка ладная, родня тебя и без приданого примет. Соглашайся. А у Горыни трое деток в Ростове, на шею тебе сядут, да родители уж старые, а он последыш
