«Ну, хоть раз дураком себя признал».
— Да признал, коли промашку дал, так куда ж деваться, — как всегда легко прочитал ее мысли Юрий.
Вскоре луг сузился и ушел в глубокий овраг. По дну в обрамлении осоки тек узкий ручей. Путники жадно начали пить воду. Дуне она показалась сладкой, медовой. Влага не только утолила жажду, но и успокоила приятной прохладой разгоряченные щеки.
Ручей уводил на юго-запад.
— Давай до ночи подремлем здесь на бережке, а потом в полный рост по оврагу пойдем, — предложил Юрий.
— А они нас не нагонят? — Дуня чувствовала усталость во всем теле, но страх толкал в спину.
— Куда им, — опять самодовольно отмахнулся Юрий. Он был не исправим. — Падай.
И чернявый первым плюхнулся в густую траву. Евдокия осторожно легла рядом, подложив под голову узелок. В голове шумело от пережитого, девушка устало прикрыла глаза.
— Есть хочешь? — уже через пелену услышала она голос чернявого. Не открывая глаз, Дуня отрицательно покачала головой. Ее уносило в сон под птичье щебетание.
Вдруг какая-то букашка села на нос. Девушка махнула рукой, отгоняя настырное насекомое, но что-то противное опять село уже на щеку. Дуня прикрылась рукой, повернувшись на бок. Теперь защекотало шею. Евдокия раздраженно вскочила, завертела головой, никакая божья тварь вокруг не кружила. Рядом мирно спал Юрко. Дуня опять легла, но стоило ей прикрыть глаза, как вредная букашка снова уселась на нос. Да что ж это такое?! Девушка резко открыла глаза, Юрий щекотал ее тонкой травинкой. Натолкнувшись на гневный взгляд, он тут же сделал вид, что спит, хотя края губ улыбались.
«Ах ты ж, чертяка ростовский, ну я тебе задам». Девушка отвернулась, травинка опять нахально начала гулять по шее. Дуня украдкой нарвала пучок травы, потом прыжком кинулась на чернявого, запихивая все ему за пазуху.
— Эй, Дунька, ты чего творишь?! — невинно поднимая брови, возмутился Юрий.
— Балуюсь, — хихикнула Евдокия.
Чернявый попытался достать траву сверху через горловину, но у него ничего не получилось. Тихо бормоча какое-то ругательство, он стал развязывать кушак, чтобы вытряхнуть снизу.
— Я тебя легонечко пощекотал, а ты меня в траве искупала, — ворчал он, нахохлившись. — Вот я тебе сейчас так же сделаю.
И он кинулся рвать репейные шарики лопуха.
— Репей-то не надо, он же колючий и в одежу вцепится, — отшатнулась Дуня.
— Вот и хорошо, поучит тебя, козу, уму разуму, — зло сверкая на нее глазами, надвинулся чернявый.
— Юрашечка, не надо, — заслоняясь, вытянула вперед руки Евдокия.
