— Починим мы твой котелок, — примирительно первым заговорил Юрко, — Доберемся до Торопца, там кузнецы знатные, выправят.
— Как до Торопца?! — округлила глаза Евдокия. — Мы ведь в Смоленск идем. Я тебе не простота деревенская, Торопец — то где-то на полуночи, в другой стороне.
— До Смоленска, до Торопца, тебе какая разница? — досадливо прикусил нижнюю губу чернявый.
— Как — какая разница? Мне в Смоленский монастырь нужно. Ты же обещал, крест целовал, что меня доведешь!
— Чего ты опять на меня кричишь, вдовица смиренная?! Я тебя до монастыря обещал довести, а про Смоленск то ты сама там додумала.
Дуня задохнулась от возмущения.
— Так от чего ж ты сразу не признался, что не в Смоленск идем?
Юрко не ответил.
— Простоте деревенской можно и не отвечать, — вконец разобиделась Евдокия.
— Дуняш, тебе здесь все равно теперь оставаться нельзя, ни в Полоцке, ни в Витебске, ни даже в Смоленске. Опасно, — Юрий взял ее за подбородок, разворачивая к себе. — С нами поедешь во Владимирскую землю, а там, под защитой светлого князя Константина
Константина Всеволодовича, можешь и в Ростове, и в Ярославле, коли захочешь, монастырь себе присмотреть.
— Так-то далеко, а что дружина твоя скажет? Одна среди мужей. Насмехаться надо мной станут да поглядывать без почтения.
— Да кто ж супротив меня посмеет, об том не печалься, — Юрий ласково улыбнулся. — Дружина моя в Витебске стоит.
— А те баяли, что вы в Витебск сунуться побоитесь.
— Пусть так и дальше думают. Мы вкруг города крутнемся, на смоленскую дорогу их уведем, а потом назад в Витебск воротимся. Горыня там гостя[43] изображает, на торгу товары ростовские разложил, а мы вроде как охрана при нем. Потом до Торопца доберемся, это город Давыда брата Мстислава, союзника князя нашего, помнишь я тебе об нем сказывал, его люди нам лодьи дадут, а дальше к Ярославлю по Волге поплывем. Так вот. Ну, сердитая моя, мир? — он заглянул Дуняше в глаза.
— Мир, — смирилась с судьбой Дуня.
— Так поцелуемся давай.
— Зачем это? — вспыхнула девушка.
— Для замирения, — карие глаза хитро блестели, — положено так.
— В щеку если только, — промямлила Дуняша.
— В щеку не надо? — сделал вид, что не расслышал Юрий. — Так и в губы можно.
Не дожидаясь ответа, он крепко обнял ее и быстро прильнул к губам, обжигая горячим наглым поцелуем. Соприкосновение губ было недолгим, почти мгновенным, но и этого хватило, чтобы сердце пустилось вскачь, а голова закружилась.
— Я так-то не дозволяла, — с пылающими щеками, вывернулась из объятий Евдокия.
