— Бежим! — откуда-то сзади внезапно появился Юрий.
Девушка, ничего не спрашивая, бросилась за воем. Чернявый резко свернул к ручью.
— В воду! Вдруг с ними собаки.
Беглецы в брод пробежали с полверсты.
— А теперь по руслу назад, — за плечи развернул Дуняшу Юрко.
— Как назад? — не поняла она.
— Назад к дубраве, живей, с ручья не выходи!
Теперь они, разбрызгивая воду, бежали обратно. Евдокия не знала, что и думать: «Зачем назад, коли за нами гонятся, мы же на них выйдем? Господи, защити! Пресвятая Богородица, помоги!»
Вот и место ночевки. На поляне никого нет.
— На дерево, — Юрко сгреб Дуняшу в охапку и как пушинку закинул на ветку, — карабкайся выше, — приказал он.
И Дуня полезла, подгоняемая страхом; позади, подталкивая ее за округлые места, лез и чернявый.
— Не надо меня хватать, я и так залезу, — попыталась она отмахнуться.
— Потом от меня отбиваться станешь, сейчас надо быстрее. Вот ветка хорошая, здесь стой, держись крепче и молчи.
Дуня обхватила ствол. Сквозь листву внизу были видны только пепелище костра да палено, на котором еще совсем недавно она так блаженно-спокойненько сидела.
Юрко как белка ловко перескочил на соседний дуб, достал лук, приладил стрелу, подмигнул Дуняше. Он готовился к битве.
И тут раздались отчетливые мужские голоса. Люди приближались к поляне. Евдокия судорожно вцепилась в дерево, бросила взгляд на чернявого. Юрий нацелил стрелу куда-то вниз, он был сосредоточен и спокоен. Это немного успокоило и Дуню.
— Здесь они ночевали! Говорил же, правильно идем! — пролетел над поляной раскатистый мужской бас.
— Чего орешь, — шикнул сиплый голос откуда-то справа, — золу проверь.
Дуня увидела макушку в войлочном клобуке[32]. Мужчина склонился над кострищем.
— Горячо, только-что здесь были.
Сквозь листву замелькали люди. Много людей! Сосчитать не давали ветки.
— Эй, где он там, сюда веди? Брод у вас в какой стороне? — окликнул кого-то сиплый.
— На полудень вдоль ручья — самая ближняя дорога, два дня пути отсюда, — Евдокия с удивлением узнала дрожащий от страха голос Кривко.
— А ежели он к броду не пойдет? Хитер, ведь, лис, — пробасил войлочный клобук.
— Куда ему деваться? В Витебск они не сунутся, опасно, а плавает он как топор, а здесь глубоко везде. Глубоко же?
— Глубоко, глубоко, — поддакнул Кривко.
— Только к броду идти.
— С чего ты взял, что он плавать не умеет?
— А с того, — сиплый сел на березовую колоду, теперь его можно было рассмотреть. Это был муж лет тридцати, с вытянутым рубленным лицом, длинноносый, с жидкими русыми волосами и небольшой, такой же редкой бородкой клинышком. На довольно крепком теле красовалась богато расшитая свита, серебряное узорочье поблескивало в лучах восходящего над болотом солнышка.
