— Конечно он, какой же еще? — выдохнула и Дуняша.
— Ну спасибо, Евдокия Яковлевна, уважила. Вот тебе награда, — чернявый положил на стол тугой кошель.
— Мне ворованного не нужно, без награды обойдусь, — сухо сказала Дуня, отодвигая от себя калиту.
— С чего ж это ворованное?
На нее сверкнули карие очи.
— А с того, что ты тать, а значит и серебро у тебя ворованное.
— Ну, знаешь, я же и обидеться могу, — Юрко встал.
— Обижайся, коли охота, а только честные люди не воруют. Думаешь, я не знаю, что ты этот пояс у князя нашего украл? — Дуня много раз представляла, как гордо бросит ему в лицо вот эти слова, но получилось как-то робко и тихо.
— Не украл, а добыл, — с достоинством ответил чернявый. — И не так-то просто это было сделать, други[26] мои полегли, один я в живых остался, а коли б не ты, так и меня бы Бог прибрал.
— Значит, если я у тебя с пояса кошель срежу, так не украду, а добуду? Много тут по лесу таких добытчиков с кистенями бродит.
— Ты по своей воле чужое добро возьмешь, а я волю князя своего исполнял.
— Князь сам у себя велел украсть? — фыркнула Дуняша.
— Простота ты деревенская, нешто не знаешь, что кроме полоцкого и другие князья на Руси есть? — Юрко презрительно сузил и без того не больно широкие глаза. — Светлого князя Константина Всеволодовича Ростовского я кметь[27]. Слыхала? — чернявый расправил плечи и одернул кольчугу.
— Про князя такого не слыхивала, а Ростов — то на восходе, — Дуняша совсем растерялась, пыл обличительницы начал спадать. — Неужто ты с самого Ростова сюда пешком пришел? — все же попыталась она в последний раз подловить Юрия.
— Почему ж с самого Ростова? Дружина у меня в граде стоит, коней стережет, дожидается. Лишних свидетелей к тебе наводить не хотел, вот один и явился.
«Все то у него складно, ведет, что вышивает».
— Лошадь ты тогда у мужа моего со двора увел. Да за это я тебя не виню, коли б за мной гнались, так может, и я бы так створила.
— Никаких я лошадей у вас не брал! — вдруг в конец рассердился Юрко. — Болотом я пешим ушел, и сейчас той же дорогой обратно пойду. Прощай.
Он развернулся к двери.
— Погоди! — встрепенулась Дуняша. — Прости меня, коли обидела, я не хотела, — как можно ласковей пропела она.
— Хотела, хотела, — усмехнулся чернявый. — Серебро-то возьмешь?
— Возьму, благодарствую, а в каком граде у тебя дружина стоит, в Полоцке?
— Вот ведь, настырная, все допытывается, тебя в княжью гоньбу надо, всех бы татей переловила, — Юрко скривил губы. — Не в Полоцке, конечно. Что ж я дурак в пасть лезть?
