— Ну, бока — то дело наживное, в года вошел, так и плечи в ширь пошли.
— Коли ты — Юрко, так скажи, что обещал мне.
«Попался, этого то вы точно у него не выпытали», — Дуняша надменно глянула на незнакомца.
— Обещал за поясом явиться, как смогу, отблагодарить. Серебро принес, вон калита ломится, в накладе не останешься, — он тряхнул тугим кошельком.
— Мне твоего серебра не надобно, а обещал ты мне не это.
Незнакомец растерялся, самодовольство слетело с загорелого лица. «Ага, как выкручиваться станешь?» — торжествовала Дуня.
— А-а, ты же теперь вдова, замуж опять хочешь, нешто за меня? — вой широко улыбнулся, обнажая белозубую улыбку со слегка выступающими клыками. Это была улыбка Юрко, сомнений не осталось, перед ней стоял повзрослевший чернявый. «Сразу бы оскалился, так не пришлось бы и пытать».
— Не хочу я замуж, — надулась Дуняша. — Пошли, в коробе он на дне.
— Ну вот, другое дело, а то заладила — не знаю да не помню.
Юрий вилами припер дверь козлятника.
— Чтоб не лез покуда, — объяснил он Евдокии, — отопрешь потом.
Они вошли в темную клеть. Дуняша долго кресалом не могла разжечь трут, подпалить лучину, пальцы не слушались. Чернявый вырвал у нее кресало, и от двух точных ударов тряпица занялась. Комната наполнилась тусклым светом.
— Эко, тебя затерли куда. Мало я ему двинул, — Юрко по-хозяйски уселся на лавку.
— Как прознал, что я здесь?
«Неужто ходил да расспрашивал, что теперь обо мне болтать станут?!»
— Встретил мальчонку на дороге, спросил, где дьяк Яков живет. А он говорит — давно уж помер твой дьяк. Я говорю: «А дети?» «Сын сгинул невесть куда, а дочь — здесь. Ее родня за старика богатого выдала, только он, мол, тоже преставился, вчера схоронили. Вдовица». Довел да двор показал.
Дуня с сожалением поджала губы. Уж Кривко с Новицей расстараются про распутницу и полюбовника небылицы сочинить. «И зачем я только за лопатой этой проклятой возвращалась? И без лопаты можно было прожить».
Она торопливо раскрыла короб, нырнула на самое дно и достала чистенькую белую ширинку, в которую старательно было что-то завернуто.
— Вот, — протянула она сверток, пальцы по прежнему дрожали.
Юрко тоже торопливо стал разматывать тряпицу, на широкой руке заиграл затейливый ведовской узор. Чернявый поднес пояс ближе к лучине и стал внимательно разглядывать. Дуня вся напряглась в ожидании, тряслись уже не только пальцы, но и колени.
— Он, — выдохнул наконец Юрий, не отрывая завороженного взгляда от диковины. — Сохранила, значит.
