— Ну, хватит тараторить! Голова уж гудит, — одернул Акинф. — Откуда обозы вернулись?
— Из-под Торжка, те, что к Новгороду Великому отправляли.
— Что ж новгородцы жито в другой земле раздобыли, а нашим брезгуют?
— Да какое там, — махнула старуха. — В Новгороде голод лютый, сказывают, уж всех ворон да воробьев переловили, мышей и тех не осталось, кору гложут. Упаси Господь! — Матрена широко перекрестилась на красный угол.
— Так чего ж не покупают, серебра нет? — вступила в разговор Дуняша. Сначала взволнованность Матрены позабавила молодую хозяйку, ну вернулось жито, ну и что, какой-то ростовский гость не набьет калиту, но слово «голод» заставило ее серьезней прислушиваться к разговору.
— Серебра у них девать некуда. Князь Ярослав Всеволодович в Торжке стал и хлебушек в Новгород не пускает.
— Ярослав?! — в один голос воскликнули Дуня с Акинфом.
— Ярослав в свой город хлеб не пускает? — нахмурился дед, он уже понял, о чем дальше будет вещать жена.
— Говорят, новгородцы с ним рассорились. Он в Торжок съехал, княгиню свою туда же вызвал и дорогу хлебную затворил, а именитых гостей новгородских схватил да в оковах по городам своим разослал. Чего ж они там все делят, а люди бедные страдают?
— Известно чего — власть, — хмыкнул Акинф.
— А новгородцы за Мстиславом в Галич послали.
— Да придет ли? — покачала головой Евдокия, вспомнив торопецкие причитания грозного князя. — Осерчал он на них крепко, сам Георгию моему об том говорил.
— Придет, куда он денется, — ухмыльнулся Акинф, — такой-то кусок не проглотить.
— Чего ж теперь с житом делать? — вздохнула Матрена.
— Дура, баба! Какое жито? Война! Топоры да мечи точить надо.
— Так то ж далеко от нас.
— И Ростову воевать, — насупил совиные брови старик.
— Да, и Ростову, — согласилась с ним Евдокия. Ей ли не знать, что Константин с Мстиславом давно союза ищут?
Чудеса, когда они с Юрием по осени пробирались Волгой, то больше всего опасались натолкнуться именно на новгородцев, а теперь бывшие соперники — друзья Ростову. А ведь война может докатиться и сюда — к стенам богатого и сытого города. Дуняша погладила живот. В каком мире родится ее малыш?
Со двора послышался шум. Все встрепенулись.
— От князя! — вбежал Клим. — Евдокию Яковлевну в княжий терем кличут. Сани прислали.
— Может о Юрии что-то узнали? — разволновалась Дуня, на ходу накидывая душегрейку.
Мороз резвился на улице, хватал прохожих за щеки и носы, но птицы уже тренькали на все лады, в воздухе витал едва уловимый запах набухших почек. Весна стояла на подступах, она готовилась к схватке с ледяной соперницей.
