— Ведаю, — как можно спокойней ответила Дуня.
— А раз так, стало быть, ведаешь и то, что коли по чьей вине ряд будет нарушен, то за обиду двенадцать гривен отсыпать надо.
За спиной у Евдокии кто-то из баб громко ахнул. Новая хозяйка старалась сохранять спокойствие, но внутри все вертелось: «Двенадцать гривен чистого серебра! Молчан много лет убивался по коню, который ему стался в две гривны, Юрий корабелам ржевским три гривны на струги дал, да и то, считай, переплатил, а здесь двенадцать!»
— Мужа твоего нет, ты плати, — указал на нее толстым пальцем куничев челюдин.
Евдокии хотелось тыкнуть ему в большое пузо, закричать в самое ухо: «Ничего я вам платить не стану! Куда вы моего мужа дели, душегубы?! Верните моего Георгия!» Но князь не велел, да и проку в том мало, отпираться станут, еще и высмеют.
— У меня нет ничего, — процедила она сквозь зубы.
— Да как же нет? А это все? — мотнув головой, усмехнулся посыльный. — У вас там еще деревенька князем пожалованная имеется, Орешна, так? — кивнул он Акинфу. — Кто там сейчас управляется?
— Брат мой, — неохотно отозвался дед.
— Так передай ему, пусть выметается, Евстафий Кунич мне там местечко обещал.
— Не запряг, а уж понукаешь. Судиться будем у светлого князя на дворе.
— Ну судитесь, коли вам охота. Завтра заклич[70] на торгу будет. Безродная ваша с боярами тягаться станет?
— Не станет! — раздался грозный окрик от ворот. Там стояла нарядно одетая высокая, статная баба лет сорока пяти. Красивое лицо искажала ярость. — Не станет! — опять громко крикнула она, сотрясая увесистыми височными кольцами.
— Маланья, тетка Юрки твоего, — успел прошептать дед.
— Самозванка она, а не жена, вами же Куничами подосланная, чтобы на добро Георгия нашего руку наложить! Не позволю! Ты кто такая?! — голос у тетки был зычным, он разом перекрывал весь двор. Из-за забора высунулись головы любопытных соседей.
— Я жена, венчанная, Георгия Андреича, — всё сейчас Евдокии казалось каким-то нереальным, как будто не ей, а кому-то другому бросает в лицо обвинение эта огромная баба.
— Чем докажешь, потаскуха?! — тетка не собиралась стесняться в выражениях. «А Юрий еще хотел меня к ней жить пристроить».
— Поп ярославский Фотий нас повенчал, тот, что духовником у батюшки Георгия был, — с достоинством ответила Дуня.
— Фотий? Ах, ты ж, змеюка! — кинулась с кулаками на нее Маланья, Акинф и куничев челядин едва успели загородить Евдокию. — Да сегодня весточка пришла из Ярославля — Фотия удавили вместе с попадьей, всю избу вверх дном перевернули, искали чего-то!
