Он сделал своей женщиной Джемму, а не Ану, предпочтя ее подобно Эдрику. Но если в прошлый раз у Аны пострадало одно только самолюбие, то теперь на месте сердца осталась лишь сгоревшая головешка. Ана даже ненавидеть Хедина не могла — не хватало сил. Просто понимала, что никогда больше не будет того невозможного счастья, что она испытала в его объятиях. И больших горячих рук не будет, и надрывного дыхания, и перехваченного страстью голоса. Все это теперь принадлежало Джемме — и Ане впервые захотелось убить человека и умереть самой. Чтобы только не испытывать этой одуряющий боли и чувства полнейшей безысходности.
Розовоглазая драконица, когда-то спасшая ей жизнь, теперь эту жизнь и разрушила из одной своей прихоти. А может, именно Хедин и нужен ей был изначально, а Эдрик оказался всего лишь способом к нему подобраться? И, когда Хедин объявил о свадьбе с другой, Джемма поняла, что настала пора действовать? И теперь…
В предбаннике послышались веселые детские голоса.
Ана безучастно поднялась с колен и вытерла лицо.
Пришло время начинать уроки, и никто не должен был видеть ее слабости…
Проснулся Хедин с таким ощущением, что по нему, как минимум, прошлась орда кочевников. Голова раскалывалась на тысячи частей от простой попытки открыть глаза. Тело было чужим: то ли ватным, то ли искалеченным до такого состояния, что Хедин не чувствовал ни рук, ни ног, а только один комок обнаженных нервов. И почему-то до безумия не хотелось вспоминать, что же вчера произошло и почему он сейчас в таком состоянии.
Но память не желала подчиняться, медленно, но верно восстанавливая в воспаленном мозгу забытую было картину, а Хедин с каждой новой секундой все больше убеждался, что первая сегодняшняя мысль была самой милосердной.
Ана собралась замуж за Эдрика. И они объявили об этом в день совершеннолетия Хедина, смешав его с грязью и устроив показательный танец на костях.
Хедин застонал от затопившей душу боли. Только слабак мог напиться до одурения из-за какой-то девицы, которая всю жизнь его ни в шнокель не ставила. Можно было, конечно, сказать, что Хедин позор свой вкупе с проигрышем брату в эле топил, но себя-то к чему обманывать? Он был влюблен в Ану с детства, а она в очередной раз предпочла ему Эдрика.
— Расчухался? — будто из какой-то пещеры донесся до него голос младшего брата, и Хедин вздрогнул: то ли от колокольного звона в ушах, то ли от народившейся ненависти к Эдрику. Тот, наверное, был не виноват в том, что оказался более удачлив в сердечных делах, но это казалось слишком слабым поводом, чтобы вынудить Хедина снова его принять.
