«Я свободно продаю свой труд тому, кто больше платит». — говорит Маннберг. Знаменательно, что в конце романа к такой же формуле жизни придет и Василев — русский промышленник, любящий порисоваться патриотизмом. Во время русско-японской войны он ведет крупные переговоры с иностранными фирмами, не прочь вступить в деловые отношения и с японцами. Так обнажается антинародная, антинациональная физиономия русской буржуазии, сомкнувшейся в своих интересах с иностранным капиталом.
Показывая тесную связь русской буржуазии с иностранным капиталом, предательство ею национальных интересов, общую для них ненависть к революций, писатель чужд какого-либо упрощенчества и схематизма. Мы видим, что Василев и другие русские промышленники, готовые пойти на службу к иностранцам, смертельно боятся в то же время экономического соперничества с ними. Вот почему и Василев и Баранов настроены против проекта Лонк де Лоббеля отдать железную дорогу в концессию американцам. «—Так ведь они задавят своими товарами нашу промышленность… Как вы не понимаете этого! — побагровел Василев. — Пусти свинью за стол, она и ноги положит на стол! И ваших девяносто девять лет не успеют пройти, как от русской промышленности следа не останется. Мы станем колонией Америки».
Только страх перед конкуренцией подогревает у Василева его казенный, квасной патриотизм. Такой «патриотизм», разумеется, не мешает ему, когда он уверен в выгодном исходе сделки, попирать национальные русские интересы.
Так же сложно обстоит дело и с отношением буржуазии Шиверска к революции. С. Сартаков чужд и здесь какого-либо примитивизма. В первой книге буржуазия — ревностный защитник царского престола. Но в ходе революции буржуазия меняла свое отношение к царизму. Василев, например, понял, что некоторыми плодами революции вполне можно воспользоваться, и он вскоре, преодолев свой страх перед ней, начинает заигрывать с революцией. В последней книге романа мы видим его в кругу представителей, различных буржуазных партий жертвующим на революцию сто рублей.
Сочувствие революции кончается с появлением манифеста 17 октября.
Как видим, поведение правящих партий в канун и во время революции раскрывается С. Сартаковым глубоко и верно.
Основное внимание писатель уделяет изображению народа. Порфирий и Лиза Коронотовы, их трагическая судьба находятся в центре книги.
В критике как-то выражалось сомнение — могут ли Порфирий и Лиза быть типичными представителями революционной рабочей массы тогдашней Сибири. Критиков, очевидно, смущало резкое своеобразие их индивидуальных судеб. Писатель правильно поступил, когда сущность сложнейшего процесса революционизирования рабочего класса Сибири раскрыл не в виде голого, «сущностного» тезиса, не в виде плоскостной иллюстрации, а в конкретных, индивидуальных человеческих образах.
