— Задавили, задавили, нечистые! — вопила бабка Аксенчиха, высунувшись из окна углового дома. — Дуньча, Дуньча, беги скорей глядеть: человека задавили!
Дуньча, наскоро запахнув кофтенку, выскочила в ворота. У передней коляски копошилась толпа.
— Давай, давай сюда! — слышались голоса.
— Отведи жеребца-то!
— Доктора надо, доктора! Где доктор?
— Марья, беги за доктором!
— Оборачивай, оборачивай мужика вверх лицом…
— Вычищай грязь из носу, — может, очухается.
— Порфишка, ей-богу, Порфишка!..
— Он…
— Сыпни землицы в рану, кровь задержи…
Иван Максимович, оставив Елену Александровну в коляске, протискался вперед об руку с городским головой Барановым.
— Откуда его нелегкая вынесла? — сказал Баранов, разводя руками.
— Боже мой, боже, какое несчастье! — поглядывая на толпу, говорил Иван Максимович. — Это же мой… я нанимал его рубить лес. Как он здесь оказался? Такой торжественный день — и вдруг… Неужели ничего нельзя сделать, Роман Захарович?
— Черт его знает, — покачал головой Баранов, — я не доктор. Пожалуй, он еще живой, хотя стукнуло его крепко. Надо разыскать Мирвольского.
— Боюсь, что нет его дома, — сказал Иван Максимович. — Я приглашал его, он отказался, отговорился срочным вызовом в село. Ах, боже мой, такой день…
— А, ничего! Отойдет. Сам виноват — под копыта полез. Только все-таки куда же его девать? — оглянулся Баранов. — В больницу везти далеко. Надо бы найти хоть фельдшера. Эй, кто тут знает, где Лакричник живет?
— Я, дяденька, сбегаю, — вызвался из толпы какой-то мальчишка. — Он всегда в эту пору в трактире сидит.
Аксенчиха протиснулась вперед.
— Тащите к нам, да скорее: не погибать живой душе на дороге… У, лиходеи!..
На дворе Василева глухо тявкнул старый, в проплешинах пес. Подозрительно скосив голову, он настороженно прислушивался к непонятному шороху в подворотне.
Дом Ивана Максимовича, выстроенный еще дедом его, Петром Демьяновичем, в — то время, когда Шиверск принимал только начальные контуры, оказался теперь на окраине — и даже не города, а слободы: он стоял фасадом к пустырю. «Парадные» ворота двора выходили на широкую поляну, заросшую бурьяном. Поляна тянулась вдоль протоки. В эти ворота редко въезжали — нужно было делать большой объезд. Василев соорудил другие ворота, в улицу, менее красивые, но более удобные, хотя при этом оказалась нарушенной планировка усадьбы. Но все это было сделано так, между прочим. Иван Максимович облюбовал новую усадьбу в центре города и получил согласие городской управы на застройку ее. Решив сыграть свадьбу пока еще в старом доме, нанял Порфирия с Егоршей нарубить и приплавить добротного листвяку, так, чтобы хватило на все постройки вместе со службами.
