и скрылся в тайге. Близ полночи нашел табун, заседлал оленя, сел верхом и, не раздумывая, покинул стоянку.
Он торопил оленя, чтобы к утру попасть на вершину Гондогли и где-нибудь по речке найти незагрязненное хворью стойбище. Он знал, что в эту пору катангские[9]охотники аргишат[10] к сопке Натая соболевать. Если на Гондогле не будет чумов, тогда можно броситься на Дулюшмо, дальше.
Рассвело. С перевала далеко раскинулась северная тайга. Шодоуль всматривается, ищет в таежной сини дымок. Но в белесой кухте без края лес, зыбь бугристой земли, бельмоватая даль неба — и только!
Шодоуля днем зазнобило. С чего бы это? Он передернул плечами, холодно. Пошел пешком, и пешком не теплее.
Вспомнилась умирающая мать. Он вскочил на седло, погнал оленя. Перед глазами не снег, а сажа. Позади шорох. Кто-то догоняет. Оглянулся: сыплется с дерева пушистая кухта. Успокоился. Стало вдруг жарко, развязал вязки на меховой парке[11]. Едет пологрудым.
Ночь. Забавно бежит олень. Он шатается из стороны в сторону, того и гляди — упадешь. Какой густой лес на Гондогле! Мелькнуло что-то. Огонь!.. У Шодоуля ширятся глаза, и олень падает в черную яму.
«Я спал. Когда ложился — не помню. Где олень?»
Шодоуль пошел следом оленя. Нашел место кормежки, прибавил шагу и настиг беглеца: он зацепился поводом за ветку. Немного сбилось седло. Шодоуль задумался, оробел. На всякий случай привязал повод к руке, поехал быстро с неотвязной думой о чумах катангских соболятников. Впереди показалась лесная проредь, белая ширь. Болото или река? На снегу пятна, пятна…
«A-а, близко стойбище!.. Олень бежит чьим-то следом… Голоса… Вот куда убежали все!.. Нашел… Ха-ха-ха!..»
Смех Шодоуля смолк в тишине, и повалились на него сверху из потемок деревья…
Когда тело князя Кочениля закреплялось на могильные пни, а хворь подбиралась к Войвитским кочевьям, чум старого Богыди стоял на притоке Турамы[12], Нахате. Там он стоял одиноким остроконечным муравейником, отмежеванным от мест страшного мора высоким камнем и широкой подхребетной тайгой. Хотя кто не знает того, что речка Нахата — близнец Дулюшмо, — рожденная этим камнем Туктынчакитом, и что Гондогли, их сводная третья сестра, — дочь сопки Натая. Однако Богыдя не знал ничего о несчастьях соседних кочевий. Через его стоянку в эту осень никто не проходил. Был Рауль, так он шел с Катанги к чуму Топко на Чондоломо. Он звал туда Бодоя — сына Богыди, но тот отказался.
Сидели на Нахате и спокойно дожидались холодов, чтобы по сухому первопутку в зимней одежде тронуться в поиски ценной пушнины.
