– Порядок, упакована.
Звуки стали глухими, из-за шлема Ольга Ивановна плохо ориентировалась, и её за руки подвели к уже подъехавшему мотоциклу и, не спрашивая, схватили за руки за ноги, чтобы усадить на неудобное пассажирское сиденье.
– Держаться-то за что?!! – в отчаянии закричала Ольга Ивановна, понимая, что уже сейчас они поедут.
– За меня! – глухо крикнул Мир, полуобернувшись, и движок взвыл.
Мама Ольги Ивановны очень гордилась своей дочерью. Несмотря на грубоватого мужа-военного, она дала ей безупречное воспитание, и дочь год от года радовала её. Интеллигентная до мозга костей женщина была уверена, что её Олечка в любой ситуации всегда будет истинной леди, какими были её любимые героини Джейн Остин.
Ольга Ивановна орала, срывая голос, порой переходя на захлёбывающееся кваканье, пытаясь набрать воздух, несколько кварталов. Безупречный маникюр крошился о жёсткую кожу куртки пилота, а колени сжались с такой силой, с какой не сжимались даже на выпускном, когда пьяненький одноклассник пытался донести свою симпатию неподобающим методом.
Ольга Ивановна орала. Как не орала даже при родах. Да вообще никогда в жизни! Она даже не знала, что способна на такое, но поделать с собой ничего не могла.
Мотоцикл лавировал между редких машин, наклоняясь при манёврах так низко, что казалось, сейчас завалится на землю. Благо, Ольга Ивановна намертво вцепилась в пилота, благодаря чему не мешала ему вести мотоцикл.
Они, как пробка от шампанского, вылетели из города, распугав стаю прикорнувших птиц в ветвях небольшой рощицы у дороги, и помчали дальше. Дорога размытым полотном стелилась под колёсами, даже выбоины мотоцикл проскакивал, будто летел над ними, а не ехал по асфальту. Фонари обочины превратились в сверкающую дискотечную лампу, что зажигал трудовик на радость молодёжи в спортзале. Ветер выл в щелях шлема, но Ольга Ивановна даже сквозь этот свист слышала, как ревёт это белое чудовище, на которое она сдуру села.
Никогда! Никогда в жизни она не собиралась совершать подобного! Не будь она уже седая, поседела бы полностью за одну эту ночь!
Рук она не чувствовала, шлем давил на щёки, сворачивая их складками, когда она открывала рот, как любил дурачиться в детстве Володька. О наколенники пару раз звонко стукнулись камешки, и один прилетел в шлем. Она даже не заметила, как мимо промелькнул указатель на Елец.
Сил кричать уже не было. Да и бояться уже почти не осталось. И вдруг, внезапно, Ольга Ивановна начала чувствовать что-то незнакомое, такое новое. Такое бывает, когда в детстве долго плачешь навзрыд, а потом такой холодок в груди, и вроде даже видно становится лучше. Чувство полёта. Когда от тебя ничего не зависит, когда всё, что держало тебя, крепко связывая с землёй, смывается, остаётся позади, теряет свою власть. И вот ты, а впереди только дорога, и ты – летишь. А навстречу тебе летит рассвет.
