– Любопытно. Откуда вы иностранные языки знаете?
– Отчего только языки? Мы всё про всё знаем.
– Любопытно, любопытно, – Любомир откинулся на гнутую спинку сидения, невольно припоминая речь его о китайском «снежном человеке», иерене. – Всё про всё. Приёмы хитрые имеете, что ли, способы мудрёные?
– Простые способы. Про Гомера слыхал?
– Скорее, читал. «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос»…
– Во. Не понял ты вопроса. Именно о слухе речь. Гомер, а лучше сказать по Пушкину Омир, ничего не писал, зато пел с утра до ночи. И те, кто слушали, перепевали его слова другим поколениям не одну сотню лет. В тончайших подробностях. Не знаю, на какой распев у них это звучало. Не присутствовал при их пении. Так что прости за вынужденную вольность в моём продолжении твоего начала про зарю. Ты это какую песнь начал? Восьмую, когда Одиссей был в гостях у Алкиноя? Или семнадцатую, про Телемаха, собирающегося утром в город? Или это в конце девятой, когда Одиссей обхитрил Полифема?
– Не знаю…
– И ладно.
Тут Никола-Нидвора начал петь, взяв сразу высокий звук:
– Кхемос ди… кхе, кхе… – он немного прокашлялся и начал снова, немного звук понизив:
Кхемос ди-кхеригэ-ниа фа-ни родо-дактилос-Эос,
Орнит ар-эксэвнис-иэрон менос Ал-киноо-ио
Ан дара диогэ-нис орто птолипор-тфос Одис-сэис
Тысин ди гемонев иэрон менос Ал-киноо-ио
Фэикон агорин-ди исфин-пара ни-юси тэ-тикто
Элтфонтэс дэ катфи-зон эпи ксэстоэ-си литфэ-эси
Плиси-он: и да-на асти метохе-то Паллас Афини
Идомэ-ни кири-ки дэфро-нос кхи-Ал-киноо-ио
Ностон кхи-Одисси-и мега-литори метио-оса
Кэ ра э-като фо-ти пари-стамэни фато мю-тфон…
– Красиво, – неожиданно вскрикнул Ятин, то ли восхищаясь, то ли желая остановить певца.
– Угу, – Никола-Нидвора действительно остановил живословную песню Гомера на очередном вдохе, не став произносить следующую далее призывную речь Афины Паллады, обращённую к вождям и советникам славных феаков. – И у нас тоже передаются все знания учёных, мудрых и песенных людей словом и слухом. В тончайших подробностях. Главное, не переврать.
– А если кто переврёт?
– Не. Поправят. Обедню знаешь?
– Обедню? Ту, что в храме сотворяется каждый день?
– Служится.
– Ну…
– Ей вообще тыщи лет, и ни одного слова не поменялось. Так и другие мудрости. Если кто переврёт, обязательно отыщется тот, кому есть что поправить.
Любомир Надеевич ощутил в себе внятную пристыженность. Пригладил волосы на голове. Похлопал руками по коленям. И снова пригладил волосы.
