Глава 10. Австралияпония
Здесь небо тоже открыто. Но одевается народ как-то чересчур по-своему. Для вновь прибывшего известного нам путника – местный обычай приличествовать в своём окружении, прямо скажем, выглядел несколько чудным. Хихикать не хихикалось, но и без недоумения не обошлось. В свою очередь, и одеяния, нарисованного на облике Любомира Надеевича, такого повседневного и обыкновенного у себя дома, тут, кроме него, тоже никто не носит. Опять – недоумение. Встречное. Не хотелось выделяться. И, после недолгого переживания по сему поводу, почувствовал он себя неловко, даже срамно, однако никуда не денешься.
А ведь мог бы, собираясь в путешествие, захватить другие, давно оплаченные изображения одежд, и меж них сейчас выбрать что-нибудь пусть отдалённо похожее на представшие пред очи живописные образцы. Забыл. Да если бы и вспомнил, всё равно, перетаскивать всякие обозначения с дощечки на ладонеглядку – не умеет. Не будить же ради того – сынка племяшки. Справедливее упрекнуть себя за неумение толково соображать ко времени: додумался бы чуть-чуть приплатить и купить дешёвенький видоизменитель имеющегося изображения. Укоротить, уширить, удлинить, подогнуть, замотать. Ладно, воротить давнишнее утро ещё сложнее. Только вздохи да недоумённый взгляд в поднебесье. Хотя, виденные им надлежащие местному населению одежды, исполненные в духе отечестволюбия, вернее, их изображения доступно купить и здесь. Пожалуйте в лавку. Есть почти дармовые. Берите. Но вот неизвестно, насколько добросовестно осуществляется их поддержка тутошними производителями услуг. Страховка нужна. Нет, лучше взять проветривание. При данной очередной мысли, выпавшей на внутреннее обозрение, Ятин опять предположил, будто оплошал. В Андии надо было его покупать. По дешёвке. Но не по делу опечалился тогда и ничего не предугадал. Кулёма. Теперь живи, не тужи по известному правилу: бесплатно, значит неудобно. Терпи местный зной.
Тем не менее, милостью предводителя времени суток, зной пока оставался несколько отодвинутым. Солнце лишь едва поднялось над краешком земли. «Хм, возвратилось моё утро-то. Вот оно. Вечера не было, значит, воротилось. И неважно, куда». – Ятин хихикнул внутри себя.
И вот, пока не нагретый утренним солнцем, гладко уложенный и возделанный грабельками песочек обдавал пятки умеренной прохладой, и оттого походка странника становилась бодренькой. Любомир Надеевич, преодолев часть нового пространства, остановился в тени цветущей японской вишни и присел на скамью. Обернувшись, он заметил, что следы его безукоризненно замелись песочком свеженьким, ровненьким и уложенным мелкими грабельками. Без дворника. Часы на ладонеглядке показывали восток. Ятин ухмыльнулся: «либо время действительно остановилось, либо я живу вечно». «А в вечности не столь важно – вовремя ты что-либо предпринял или вообще опоздал», – добавил он себе в успокоение.
