Пустынный сад камней просматривался сквозь широкий брусчатый переплёт, этакое окно в несуществующей стене, нарочно помещённое напротив скамьи для сосредоточенного обозрения. А вдоль его пределов туда-сюда ходили хорошенькие девушки. Они взглянули на странника, вежливо улыбнулись, умело скрывая насмешливое выражение лица, и поклонились, переломив прямую спину в пояснице. Любомир Надеевич застенчиво кивнул головой и захлопнул веками задранные вверх глаза.
«Что лучше – чужестранец или иностранец? – такая пытливая мысль возникла в голове у нашего незатейливого странника, – быть иным ещё куда ни шло, тут всякое подразумевается, даже достоинством попахивает, а чужим – откровенно плохо». Любомир Надеевич выровнял положение глаз и проводил тусклым взглядом клин удаляющейся стайки девушек. Деревянный переплёт в пустом пространстве не способствовал сосредоточению. Наоборот, возбудил в нём чувство отторжения. И оно преобразовалось в бесцветные пары неприязни к неведомым создателям сего произведения, обволакивающие голову. А на собственном дне отложился толстый слой горечи из-за недовольства положением чужестранца.
Ладонеглядка помалкивал. А Ятин о нём вроде бы и позабыл.
Незаметно, позади него появилась японская девушка для развлечений. Коснулась плеча. Занятно, что рука её не скрылась под изображением одежды, а оставалась на невещественной поверхности. Любомир Надеевич не то, чтобы вздрогнул, а так, слегка встрепенулся. Равлекальщица плавно перетекла вокруг, мелкими-мелкими шажками пересекла невидимую плоскость, где висел брусчатый переплёт, и очутилась в очерченном ею пространстве. Чувство отторжения мгновенно улеглось, пары неприязни осели росой на землю и схоронились между песчинками, а горечь недовольства в улегшемся чувстве растеклась до того тонким слоем, что оказалась пряностью. А когда произвелась пляска под нежный звон воздуха, обматывающего тело девушки, к путешественнику пришло чувство окрыления. Звуки песни исходили прямо от изображения одежды плясуньи, по-своему отождествляя движения частичек тела в колебаниях воздуха. Подобно умению изображения одежды складками подчёркивать мельчайшие изменения в положении тела, эти невещественные одеяния развлекальщицы способны воспроизводить и звуки, отвечающие движению. Более того, и нетканый наряд Любомира Надеевича тоже охотно откликался на звуки, исходящие от девушки, и ответно воспроизводил нежную и легчайшую песню. Оттого и пришло чувство окрыления.
