– Стой! Вряд ли она замечает нас… Лучше последим за ней.
– Где ты? Где ты? Где ты? Где ты? – повторяла Зиночка.
– Она кого-то зовёт, – прошептал Пётр.
– Где ты? Где ты? Где ты? – голос становился всё сильней и громче, на шум сбежались слуги и кое-кто из жильцов.
Зиночка подходила к каждому, оглядывала с ног до головы туманным взором и спрашивала:
– Кирюша, ты ли это?
Александр весь вспыхнул.
– О ком она говорит?
Наталья Осиповна глубоко дышала, чтобы замедлить клокочущее сердце.
– Александр Генрихович, это не ваша жена, кто-то говорит её устами.
– Вы хотите сказать, что в Зизи кто-то вселился? – произнёс барон полушёпотом, но вышло громко, и Зиночка повернулась к нему. Глаза её, округлившиеся и вытаращенные, налились кровью, и, поймав взгляд изумлённого Александра, девушка подскочила к нему.
– Сынок! Сынок! Отомсти! Отомсти! Отомсти! – ухватилась за лацканы его пальто, дёрнула и начала оседать вниз, – Отомсти… – снова сдавленный хрип, как вчера вечером, и Зиночка упала без чувств.
– Немыслимо! – воскликнул Пётр и бросился поднимать девушку. Александр же не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Среди собравшихся появился Корницкий. История повторялась.
– Господа! Прошу вас, нужен воздух! Прошу вас, расступитесь. Господа!
– Что же вы, сударыня, за старое? – с улыбкой спросил граф, когда Зиночка открыла глаза на диване в его гостиной. Наталья Осиповна, барон и Пётр сидели рядом в креслах.
– Зизи! – Александр в ту же секунду, что жена его очнулась, обнял её крепко-крепко…
– Где я? – Зиночка приподнялась на локте, – Как кружится голова…
Всё следующее утро Наталья Осиповна пробыла в церкви, молилась за Зиночку. Лёгкая шаль, накинутая на голову, не позволяла княжне видеть стоящих справа и слева от неё, и потому Наталья слегка вздрогнула, услышав над ухом знакомый голос.
– Доброе утро, княжна.
– Евгений Платоныч! Доброе утро.
– Как чувствует себя Зинаида Осиповна? – Наталье показалось или интонации голоса действительно были насмешливы?
– Лучше немного, спасибо, – граф был гораздо выше неё, и Наталья Осиповна ощущала его пристальный взгляд на себе, но не решалась поднять глаз.
– Утро нынче чудесное: снежок искрится на солнце. Не изволите ли пройтись после заутренней?
Эти слова пронзили Наталью Осиповну насквозь.
– Отчего же не пройтись? – нет-нет, не она произнесла эту фразу. Не её губы растянулись в неприлично широкой улыбке.
Глава четвёртая
Утро действительно было чудное: и снежок искрился, и небо сияло лучами, и украшенные инеем деревья, склонив друг к другу ветви, образовывали белоснежный купол, Наталья Осиповна с Корницким неспешным шагом прогуливались под его сенью. Поначалу говорил один граф, а затем уж и княжна, осмелев, вступила в его монолог.
