Вспоминалось все подряд, обрывками. Суды за Йошу, которого он еле-еле отобрал у родителей Яцека – покойного мужа стерег и кулаками махал ради того, чтобы здоровый ребенок родился, а раз Хлебодарный смилостивился и родился, незачем сына кому-то оставлять. Конфликты на работе, перевод к Новаку – спасибо Анджею, упросил – медленное привыкание к тому, что началась другая жизнь. Без вранья, скандалов, бесконечного поиска заначек «пыли», зато с ответственностью за ребенка. Он помнил, как ему говорили – с ума сошел, в одной квартире с медведем жить? Ты на него глянь, у него же осколки в голове застряли, взбесится, и тебя порвет, и Йошу. Шольт только плечами пожимал – от Мохито веяло смятением, а не угрозой. А после судов он бы за Йошу трех медведей на клочки разорвал, растер и плюнул.
А потом, когда все окончательно наладилось – у Йоши не проявилось скрытых проблем со здоровьем, на службе перестали давние грехи припоминать – появился Ахим. Чистенький, симпатичный, хваткий. Не то, что томный белый дурачок, расставлявший букеты на подоконниках и устраивавший в кофейне литературные чтения. Кафетерий еще только ремонтировали, кожаные диваны выносили, а Анджей уже нового хозяина дома по базе пробил и одобрил: «Как по заказу. Добропорядочный». И со смешком добавил Новаку: «Холостой, бездетный. Надо будет к нему под бок кого-нибудь пристроить. Шольт, ты не собираешься Йонашу второго папу завести? Этот подойдет». Вроде бы, обычная шутка, к кому только его Розальский не сватал. А разозлило до мушек перед глазами.
После этого при виде Ахима корежило, как будто муравьи под бронежилет пробрались и по телу ползают. Хотелось орать, самому в кафетерий не заходить и Йонашу запретить строго-настрого. Шольт еле сдерживался – понимал, что сразу слухи пойдут, языкастые сослуживцы придумают с десяток версий, начнут вызнавать, не пересекался ли он с Ахимом в прошлом, иначе откуда бы такая вражда?
Один Камул знает, чем бы это все закончилось – самые внимательные уже заметили неадекватную реакцию, Мохито даже в лоб спросил: «Этот Ахим тебе насолил чем-то? Йошу обидел?». Шольт отделался каким-то нелепым враньем, почти запутался, а потом ложь взорвалась, разлетелась вдребезги, вместе с рукой и террористом, да еще и осколками на прощанье нашпиговала.
В больнице волк взял верх – этому поспособствовали стабилизаторы тела. Выразилось это в том, что зверь возжелал идти к Ахиму, уверял, что им надо покаяться и разжалобить омегу – тогда он их покормит и все станет хорошо. Шольт сопротивлялся. Волк настаивал. Они дважды переночевали в какой-то кладовке – это был компромисс, удержавший от побега – и вернулись домой, где хвостатый немедленно принялся выполнять свой план.
