По непонятной для римлянина причине Бойрикс жил один и нигде не виднелось даже малейшего намёка на семью. Обычно варвары стремились обзавестись детьми как можно раньше, чтобы к моменту их возвращения с поля боя дети уже могли подрасти и представлять из себя какую-то ценность.
Августин задумчиво прикрыл глаза, ожидая пока Бойрикс, которого он застал за трапезой, выйдет поговорить. О странном отношении галлов к своим детям среди легионеров ходили разные слухи. Кто-то говорил, что в диких племенах специально не одевают их в тёплую одежду, чтобы проверить насколько живучим родился ребёнок. Кто-то утверждал, что на детей особо не обращают внимания, пока они не достигнут половой зрелости. Только тогда родитель признает ребёнка и начинает участвовать в его жизни. Исходя из того, что видел он сам за все дни проживания здесь, скорее верен второй вариант. Повезло же ему родиться цивилизованным человеком.
Бойрикс вышел быстрее, чем предполагал центурион. Он смотрел на римлянина холодным взглядом светлых глаза и, казалось, в любой момент был готов схватить оружие. Галльские воины – щенки на фоне вооруженных римских солдат, однако в их взгляде всегда есть что-то пугающее. Дикая натура, готовая в любой момент вырваться на поверхность и растерзать своего врага.
– Бойрикс, – Августин постарался как можно правильнее выговорить имя галла. – Какие пугающие места есть у вас в деревне?
Вопрос явно удивил воина. Он долго обдумывал его и наконец ответил:
– Разве что дом праматери Кианнэйт в конце улицы. Там, говорят, происходят странные и пугающие вещи.
Августин недовольно поджал губы. Опять эти выдумки.
Центурион не стал больше задерживать галла. Полезной информации от него больше ждать не приходилось, а светская беседа с представителем племени была ниже достоинства Августина. Кивнув своим мыслям, центурион бодрым шагом направлялся обратно в дом, как вдруг заметил нечто странное. Рядом с одним из домов стоял молодой рыжеволосый парень – один из солдат Августина. Он свободно разговаривал с недружелюбно настроенным галлом на карнутском языке. Центурион удивленно приподнял тёмные брови и отметил про себя ещё одного человека, который мог бы помочь ему в переводе слов с карнутского языка.
День клонился к своему завершению. Холодный пронизывающий ветер, казалось, дул со всех сторон, какие только можно было себе вообразить. Неприятная морось капала на лицо и скатывалась к обветренным сухим губам, смачивая их холодными каплями.
