Каждый год праздник отмечался так, как завещали предки. Днём гуляние, веселье, песни и пляски. Ночью должна стоять мертвая тишина, потому что после захода солнца граница между мирами стирается и волшебные существа могут ходить где и когда пожелают. Если в доме будет тихо, то они не тронут его жильцов, а если громко и весело, то одному Отцу известно, что жадные до людской крови альвы могут сотворить. А может и не только альвы?
Одному в эту ночь быть нельзя. Когда человек остается в этот праздник без семьи и друзей – берегись, утащат тёмные твари за собой в Чёрный лес.
Много лет назад, когда Сайофра была ещё маленькой и часто мешалась у матери под ногами, та отправляла её погулять по селению, как делает с нынешними братьями и сёстрами девушки. Однако, бесцельно бегать по улице и кричать невесть что старшей не нравилось. Сайофра предпочитала спокойно ходить и подслушивать разговоры взрослых, которые очень часто обменивались пугающими историями. Особенно любили слушать тех, кто часто уходил в гости к своим родственникам, жившим в соседних селениях. Такие люди зачастую приносили уйму всяких деревенских историй, подкреплённых чьим-то верным словом.
В один из таких дней, когда взбешённая чем-то и глубоко беременная Изибил выгнала со двора семилетнюю Сайофру, ей посчастливилось услышать одну страшную историю, которую девушка запомнила на всю свою жизнь.
В тот день солнце светило ярче обычного, практически выжигая глаза всякому, кто поднимал голову вверх. Другие дети, вспотевшие и пыльные, беспрестанно бегали к реке попить воды и умыться, чтобы дома не получить за чумазое лицо от чистоплотных матерей. Сайофру это особо не касалось, так как она ни с кем не играла, поэтому грязная домой не приходила. Пару раз попробовав влиться в детский коллектив, девушка получила ворох насмешек над заостренными ушами и прозвище «остроухая», после чего к ровесникам не подходила. Поэтому её дорога лежала обходными от них путями. Проходя мимо забора рыжей Аоибхинн, жившей у них по соседству, маленькая Сайофра присела на сочную зелёную траву, напитанную прошедшими несколько дней назад тяжёлыми каплями дождя и ярким солнечным светом.
Скидывая пушистый ворох рыжих кудрей на узкую и худую спину, Аоибхинн кивала в такт речи своей собеседницы. Кем была вторая женщина девочка не знала, но голос у неё был низкий и приятный, как будто огромная малоподвижная река гонит свои прохладные волны с тихим журчанием. Заглянув в щель между досок, Сайофра приметила яркое платье женщины с металлическими набойками по подолу. Сверху накинут лёгкий льняной плащ, нарукавники которого были искусно вышиты. На руках незнакомки звенели браслеты из бронзы и лингита, ярко горящие в свете послеполуденного золотистого солнца. Волосы цвета спелого зерна женщина стянула в высокий густой хвост, из которого объемные длинные пряди падали до самой талии. Лицо её было иссушено долгими годами жизни, но своей красоты не потеряло. Ярко-голубые глаза блестели во время рассказа, обрамлённые светлыми ресницами. Губы незнакомки были тонкими и сухими, но слова доносились чётко даже до Сайофры. Вероятнее всего, эта женщина являлась жительницой соседней деревни, так как девочка не помнила её раньше на общих собраниях.
