Мы стояли посреди дороги, размахивая кулаками. И у него, и у меня из ушей шел горячий пар. Мимо проплывали сонные школьники, разливался монотонный гул.
– Закончили? – спросила Мэй.
Ее голос надломился. Я обернулся и посмотрел на сестру. Мэй прикрыла рот дрожащими руками, испуганно округлила глаза. Легкое головокружение затуманило мое сознание, а по телу пробежало покалывание.
– Прости, Мэй… Идем, оставим это.
Я шагнул вперед и коснулся ладони сестры. Она отдернула руку и крикнула:
– Да что с тобой сегодня?! Ты с самого утра сам не свой! Чего ты вдруг бросаешь на Шо?
– А что это ты вдруг его защищаешь?! – я тоже повысил голос, – Шо – мой друг, тебя это вообще не касается!
Мэй закусила губу и, бросив решительное «До вечера, Шо», побежала к воротам школы.
У меня задрожало в желудке. Я посмотрел на друга и, прикусив щеку изнутри, грубо сказал:
– Не вздумай приходить!
– Ну ты и придурок, – ответил Шо и тоже направился ко входу.
Радостный голос Мэй разливался над заставленным едой столом. Мама расспрашивала о школе, рассказывала о поездке. Я уныло вертел в руках вилку. Слабость мышц, тяжелое дыхание – хотелось уйти в комнату и, не раздеваясь, проспать до завтра. Но сидящий по правую руку Шо не давал мне покоя. На шее у меня вдруг проступили вены, я воткнул вилку в поджаренный кусок мяса, а горящий огненный взгляд вонзил в своего друга.
Шо излучал благоговейное сияние. Он подло занял место рядом с сестрой и, расплескиваясь заботливыми фразами направо и налево, то наполнял бокал Мэй, то подкладывал овощи в ее тарелку. То же мне, Казанова!
Мы весь день не разговаривали. Не разговаривала со мной и Мэй. Кажется, она еще никогда в жизни так долго на меня не дулась.
За ужином я почти ничего не съел, почти не проронил ни слова. Тарелки сменились чашками, Мэй и Шо отправились за чайником. «Таскается за ней, как… Смотреть противно», – засверлил изнутри голос.
Мое почти лишенное жизни тело вздрогнуло от отчаянного визга сестры. Я испуганно обернулся.
– Больно?! Шо! Покажи?!
Но тут же расслабился. Чайник, брошенный Шо от жгучей боли, свирепел горячим паром. Шо всегда был импульсивным, одним ожогом больше, одним меньше – какая кому разница, заживет.
– Подставь руку под холодную воду, вот так!
Мэй вцепилась в Шо и, словно ребенка, потянула его к крану. Ее волнистые волосы окутали торс Шо, ее плечи воткнулись ему грудь. У меня подскочил сердечный ритм, а когда совсем бросило в жар, я сорвался с места, и заорал:
