– Что же? – сказал Горбовский –Мы старались.
– Мы его засудим. Этого Кима.
– Это конечно. – согласился Горбовский. – Но теперь. Ты понимаешь, брат. Люба не наша. Ей нужно уйти.
– А я? Дети?
Горбовский с чувством обнял Юру. Прижал к себе. Захлюпал носом и отпустил. Чтобы Корзинкин точно увидел его неподдельную грусть.
– Вы наша семья.
– Детям нужна мать. Так нельзя. Она человек.
– Люба умнее и честнее нас с тобой, брат. Она не сможет с этим жить.
– Сможет.
– Господь так решил.
– Его дело.
– Нельзя так говорить, брат.
– А ему можно? – спросил Корзинкин. – Тебе можно?
Юра Корзинкин не стал ждать ответа. Повернулся и пошел прочь. Горбовский выпустил из себя все свои нити. В вечернем сером воздухе сам превратился в черного паука.
– Ты будешь здесь предателем, но и там ты предатель.
Юра Корзинкин замахал руками. Освобождался от липкой паутины.
– О детях подумай.– шипел Горбовский.– Лишаешь их спасения. Предатель. Иуда.
– Ты так решил. Не я. – сказал Корзинкин и швырнул паутину прямо в лицо бывшего мастера.
КОНЕЦ,
.
