– Вот что, Сем, извини, что не спросил тебя, хочешь ли ты ко мне вернуться или нет, а забрал без предварительного согласия…
– Хочу! – перебил Гаврилов командира.
Тот лишь улыбнулся и продолжил:
– Вот и славно. Я уж думал, грешным делом, больше не свидимся. Обещать, что легко будет, не могу. Трудно будет, Семен, очень трудно. Каша здесь заварилась такая, что даже мне страшно иногда становится. Несмотря на то, что мы с тобой давно знакомы, извини, но обучение в роте ты будешь проходить с нуля, не обессудь.
Гаврилов лишь кивнул.
– С младшим сержантом Богалий познакомились?
– Так точно!
– Он и будет тебя натаскивать. Там еще с десяток человек есть. Завтра познакомишься с замполитом Бойко. Хороший мужик. Будет расспрашивать – говори все как есть, ничего не скрывай. Любую ложь или недосказанность он нутром чует, как зверь. А сейчас давай, иди досыпай, я тоже часик подремлю. – Кузнецов встал, подошел к красноармейцу и крепко пожал руку.
Гаврилов заметил, что при рукопожатии у командира на мгновение по лицу будто судорога пробежала. Промолчал.
– Да, и еще, Сем, ни на какие поблажки даже не надейся, спрашивать с тебя буду так, как ни с кого другого.
– Я и не надеюсь, товарищ старший лейтенант!
– Слишком дорого ты мне обошелся, – улыбнулся Кузнецов, – я этот Вальтер хотел детям подарить.
– Я вам другой добуду, товарищ старший лейтенант, сочтемся, – на шутку шуткой ответил Гаврилов, – с дарственной надписью самого Гитлера.
– Значит, уже рассказали, стервецы, – засмеялся командир.
До подъема Семен так и не уснул. Ворочался. Вот и сбылась мечта. Попал в роту к Кузнецову. Десятки раз слышал, что это верная смерть. Знал, на что шел. Только ленивый ему об этом не повторял. Но он не один такой был. Многие шли. Знали, что там опасней, чем на передовой, но шли. Зачем? Этого не мог объяснить Семен. Он знал, почему пошел добровольцем на фронт – Родину защищать. Именно так. Дом родной, который сейчас под фрицами, родных, друзей, братьев… Что с ними сейчас – кто ж знает? Кем он был до апреля сорок второго? Обычный красноармеец. Как все. Пушечное мясо. А те сутки, на высоте, будто перевернули его сознание – Семен понял, что можно воевать по-другому. И бить немца можно. Да еще как бить! Загляденье! От одних воспоминаний того боя кровь начинала бурлить по венам. Да, в роте Кузнецова в разы опасней, чем в любой другой роте полка, но здесь он ощущал себя не пушечным мясом, а бойцом Красной Армии! Непобедимой, которая вот-вот погонит фрица прочь со своей земли.
