– Вы можете остаться, сколько пожелаете! Мой дом – ваш дом, – абсолютно серьезно сказал парень.
– Ты что щенок? Кто тебя вырастил? – взвыл Стефан и отвесил сыну звонкую пощечину. Катарина прикрыла рукой рот.
Агнесс застала картину домашнего насилия над ребенком, стоя на лестнице. Николас явно собирался дать сдачи. Он был разгневан, взъерошен, глаза у него блестели. Мать спустилась с лестницы, встала рядом и мягко положила руку ему на плечо. Николас отбросил ее и спешно покинул холл.
– Ты не имеешь здесь больше прав, Стефан! Так что заткнись! И будь добр не поднимай больше руку на сына, иначе потеряешь и то немногое, что у тебя осталось, – сверкнула она глазами и отправилась вслед за сыном. Дяде ничего не оставалось, как посторониться.
Они заняли гостевые комнаты в дальнем крыле дома, подальше от сумасшедших родственников. «Кто знает, что у них на уме», – говорила она коту, оставшись с ним наедине в просторной комнате, которая стала ее пристанищем на ближайшее время.
«Бродяга» растянулся на огромной кровати и уже посапывал. Девушка огляделась: стены были ярко-желтыми, на полу протертый до дыр ковер, мебель обшарпанная, но функциональная, плюсом было окно практически во всю стену, выходившее на сторону Альп, которые величественно возвышались вдалеке и выглядели в ночи черными громадинами. Она представила, что они хранят какую-то тайну, и воображение начало ей подыгрывать.
Ужин был вкусным и сытным, на десерт принесли загадочный, полукруглый пирог, не оставивший ее равнодушной: начинка была из мяса, грибов и изюма. Такого необычного сочетания девушка еще не пробовала, во рту у нее взрывался вкусовой фейерверк. А после, она не устояла от того, чтобы попробовать плитку настоящего, швейцарского шоколада. Он напомнил ей детство. Папа часто приносил ей, приходя с работы, плитку. Больше всего она любила с орешками. И сегодня так совпало, что это оказался именно он. Хотя, может, это отец попросил, желая ее порадовать. Кристоф улыбнулся, заметив ее реакцию на десерт.
После ужина она отправилась в кровать, предварительно натянув любимую пижаму с мультяшками. Кот улегся у нее в ногах и затарахтел. Катарина прокручивала в памяти события самого насыщенного из дней. Одно она знала наверняка – ее молитвы были услышаны, отчаяние сменилось эмоциями: и не важно, что не всегда приятными. Если бы она продолжала топтаться на месте, то исход был бы петлей. Кто-то оберегал ее, вытягивая из угнетенного состояния, и приоткрывая завесу семейных тайн. Возможно, это был Бог, или Ромка, приглядывавший за ней с того света.
