Деду возить из района на казённой машине покупной газ оказалось не по карману.
Вечный огонь кончился.
Как-то вечером ударил дед в колокол в память всего русского воинства, павшего во всех битвах во славу Отечества, послушал, как отразился этот звук от заречного леса и как пропал он в неоглядной российской страдающей дали.
Проснулся утром дед, а колокола уже нет.
Районные юные в скуке зачатые вандалы на старом драндулете увезли его в пункт приёма цветных металлов. Бутылки на две хватит.
Дед и не слышал, как они изловчились.
Потом приехал к деду Серебрентию из районного центра местный столп рыночных отношений, некий Кичин. Остановил свой блестящий иностранной выделки сарай на колёсах против окон, поманил деда и велел ему убираться из деревни на все четыре стороны. Объявил, что земля из-под мёртвой деревни выкуплена им для развития игорного и развлекательного дела, без которых жить в нынешней России совершенно уже невозможно.
Дед должен понять это незамедлительно и не стоять поперёк пути нестерпимо ясного будущего.
А остатки домов и скворешен подлежат полнейшему и немедленному сносу.
Старый дед Серебрентий побежал было за вилами, единственным в этих условиях аргументом ретрограда, но районный воротила, как говорится, успел слинять.
А ночью деревня сгорела. Внезапно и дотла.
Так что и самого Серебрентия не нашли.
С тех пор его никто не видел. Даже косточки не обнаружились.
Главное, что и знаков присутствия кота в мёртвой деревне никаких не выявилось.
Только говорят, что вскоре отыскался след Серебрентиев на большой дороге, налаженной из райцентра Верхний Бурлук на Москву.
Ехал как-то ночной порой по этой дороге настырный районный магнат с верными окочательными документами на постройку верхнебурлукского Лас-Вегаса, да видит на дороге такое, отчего зубы у него застучали и мороз от загривка до самого противоположного низу прошёл.
На дороге стоял мёртвый дед Серебрентий, а с ним ещё целый взвод всякой разнокалиберной кладбищенской нечисти… Нечисть изображала какой-никакой строй, между прочим, и тянулась во фрунт…
И тишина!..
Вдруг рука у старика вытянулась, как в староримском гладиаторском приветствии, и стала медленно расти в сторону открытого окна машины.
Мышцы на руке лопнули, вроде чрезмерно натянутой резины, и упали в пыль.
Ленты плоти, яркие как на анатомических таблицах, складываясь жуткими красными гусеницами, поползли к машине.
И, конечно, запахло болотом. Даже в машине, пропахшей дорогим парфюмом и бензином. Голая и совершенно сухая жёлтая пятипалая кость ужом заползла в открытое окно иностранного эмалированного сарая, жуткие кости пальцев потянулись было к горлу местного магната Кичина, потом призрачная рука щёлкнула, как в испанском болеро и осталась неподвижной.
