А та идет вроде не быстро, но обогнать ее нет никакой мочи. Раз, – и вдруг исчезла. А, наверно, свернула в ту подворотню! Хэм бросился вдогонку, влетел во двор, а тот проходной! Неужели она исчезла, испарилась, как то свойственно истинным прекрасным незнакомкам. Хэм повернулся вокруг, оглядел все внимательно и вдруг застыл. Вот же, вот оно! То самое место с тетрадки, что столько лет хранила Кондратьевна! Старая парадная, обшарпанная дверь, густое дерево – то ли липа, то ли ольха, чугунные ворота, на них, правда, теперь электронный замок, а рядом с воротами в тени стоит она… Красивая, прямо сердце сжимается. Ну, что тут скажешь? Только дурацкое:
– Простите, а вы – Прекрасная Незнакомка?
Взрослая сестра непутевого брата
– Ну, этого следовало ожидать, – мягким переливчатым голосом заметила женщина после того, как Хэм рассказал ей историю потери лица и попросил его (лицо это) вернуть (если, конечно, вы как-то в этом замешаны). Хэм вообще старался вести себя повежливей, потому что не знал, чего можно ожидать от Прекрасной Незнакомки. Кощей предупредил его, что, честно говоря, ожидать можно чего угодно. Даже того, что красавица выхватит из-за корсажа узкий остро наточенный стилет и попытается вонзить его прямо в сердце оборотня. «Но это, конечно, – Кощей взглянул на Хэма многозначительно, – только в самом крайнем случае. Которого, я надеюсь, – вы не допустите». И Хэм изо всех сил старался не допустить. Поэтому, когда женщина замолчала после своей таинственной фразы, он некоторое время ждал, когда она заговорит снова. Но Прекрасная Незнакомка не торопилась. Смотрела куда-то вовне двора-колодца, в котором они стояли, и улыбалась.
– Простите, – наконец решился Хэм, – Чего следовало ожидать? Что у Санкт-Петербурга украдут лицо?
– Ах, причем тут это! – взмахнула она рукой, – Следовало ожидать, что все опять свалят на меня, как обычно! Тут ведь, что ни случись, во всем виновата я! Дождливо здесь – я виновата! Наводнение – я виновата! Революция случилась – опять кто? Опять я и мои революционные матросы! Даже если, как в этом июле, вдруг установится жара, то и тут тоже – совершенно против всякой логики – виновата я! И так с самого детства!
– С чьего детства? – очень вежливо спросил Хэм.
– С его, конечно, – воскликнула женщина, – не с моего же! Я уж, честно говоря, свое детство, да и юность позабыла давным-давно! Навязали мне младшего братца, прости господи, словно у меня других забот нет. – Тут она так посмотрела на оборотня, что тот сразу понял: заботы у нее есть, серьезные, важные заботы, не чета проблемам какого-то Питера.
