– Лида, я на один день опоздал. Я думал сесть в Кресло Правды и всё рассказать, надеялся, при добровольном покаянии ты простишь меня.
Я не отозвалась. «К чему эти, если бы, да кабы?»
Дети дождались, когда мы подъедем ближе, и захлопали в ладоши.
– Мама, круто! Ты меня на полкорпуса обошла!
– Ух ты! Я думала поменьше. А ты, Катюша?
– А у меня, мама, утешительный приз есть – Маша! Я сегодня намерена сдувать с Её Именинного Величества пылинки и исполнять все желания!
Едва въехав в ворота усадьбы, Катя закричала:
– Василич, мама так красиво «сделала» Макса! – Увидев рядом с Василичем гостя, уже успевшего переодеться в рабочую одежду, вскользь поздоровалась: – Привет, Игорь! На полкорпуса обошла, представляешь?!
Игорь взял под уздцы Снежка и подал руку Кате.
– Ярый – добрый скакун! – согласился Василич, забирая Грома у Серёжи. – Ну и Маленькая само собой… Пойдём, Громушка, пойдём, милый.
Причисленная к добрым скакунам и польщённая столь высокой оценкой Василича, я тихонько хохотнула, посмотрела в смеющиеся глаза Серёжи, и, помешкав, всё же скатилась с седла в его объятия.
– Благодарю, Серёжа. – Я поспешила высвободиться из его рук. – Здравствуй, Игорь! Лариса в доме?
– Привет, Маленькая! К Марфе побежала. Она ей наряд какой-то шьёт или сшила уже, не знаю.
Игорь, тот самый худой и прыщавый подросток, что когда-то вместе с отцом приехал просить у меня прощения и остался вхожим в дом на правах члена семьи. Лариса – его вторая жена, молоденькая, чуть старше Кати, немного взбалмошная, но хорошенькая и уверенная в собственной неотразимости щебетунья, не хотела пока рожать, чем вводила мужа в печаль. Маша, по-матерински относившаяся к Игорю, делала попытки её урезонить:
– Это ты молодая, а мужу уже сорок. Когда ему воспитывать ребятёнка? Бросит он тебя и правильно сделает!
– А! Не бросит! – отмахивалась Лариса. – Игуся меня любит! Да и где он лучше найдёт? Ему один раз уже не повезло с женой! – Лариса потянулась и, широко раскинув руки, застонала: – Оох, Марьюшка свет Васильевна, я хочу немного для себя пожить, жизнью… аах! – потянулась она опять, – полакомиться…
– Так ты до сих пор для себя жила, – ворчливо прервала Маша, – сама себе лакомилась. Замуж вышла, пора для семьи жить.
Лариса пропела:
– Успеееется, Марь Васильевна, успеееется.
В доме царила бестолковая суета. Священная обитель Маши беспрестанно подвергалась паломничеству домочадцев – каждый хотел как можно раньше поздравить Машу. С одной стороны Маше было приятно внимание, с другой – её постоянно отвлекали от дела, что взращивало в ней глухое, пока ещё(!) недовольство. Катька пришла на помощь и вывесила красочный плакат на дверях кухни:
