— Эй, ты!..
— Это точно он…
— …Стой, где стоишь, парень! — всё же выкрикнули ему на это не совсем уверенные в своих зрительных образах и даже немного опешившие от столь странноватой картины мужики, однако молодой колдун и не думал сдвигаться с места.
— А я ни от кого и не бегу, как видите, — заявил он им самым обычным, довольно повседневным тоном и, поочерёдно оглядев каждого из обступивших его «смельчаков», почувствовал, как давно бурлящее в его венах негодование вновь принялось нетерпеливо вырываться через пальцы наружу, захлёстывая Альфреда полностью. Подаваясь этому привычному ощущению всё больше и больше, юноша чувствовал, словно измученный своими многочасовыми упражнениями он в очередной раз оказался на одной из тех сотен неожиданных тренировок, пережитых им по прихоти Эргарота за всё время пребывания в замке, одно существование которого уже казалось невозможным для любой современной концепции, составляющей основы прогрессивной магической науки. Определённо, с того самого времени Альфред больше не мыслил себя без подворачивающейся иногда под руку хорошей драки.
Готовый ввергнуться в объятья послеполуденного настроения, овеянного проплывающими по небу темноватыми малоподвижными тучками, составлявшими единый фронт, который в очередной раз с самого утра укрывал глаза людей от солнца, роскошный прибрежный город, дышащий югом, продвинутый золотоносный Миренкиан, мирно попыхивал своими заводами и магодымными трубами ютившихся у пристани самоходных кораблей, пока его жители, как всегда, не спеша двигались с работы домой. Хотя большая их часть всё так же ещё оставалась где-то там, в своих высотных офисах или на пыльных складах, кряхтя, ворча и засиживаясь на одном и том же месте своего огромного предприятия до самого позднего времени только потому, что нужда и привычка не могли заставить их в этот час поступить иначе. Одинокие, редкие чайки, порой расчерчивающие небо в своей только им присущей манере, иногда покрикивали на песчаные берега пляжей (которые сейчас уже не так сильно привлекали туристов), словно давая людям понять, что осень, как почти и любое другое время года, следует проводить на улице, а не за окном. Однако большинству горожан, как и положено, до их мнения не было абсолютно никакого дела, а некоторые и вовсе закрывались от этой осени, подходя к двери только для того, чтобы перекурить, и даже не поднимали взгляд к небу, ни в ясный день, ни в какой-либо другой, поскольку уже давно привыкли забывать о погоде, в угоду сиюминутным влияниям коллектива.
