Редкостная уголовная физиономия.
Фотографию сорвала Катя, покрошила на мелкие кусочки, весь день просидела, отвернувшись к окну. В заходивших поклонников целилась пристальным взглядом – вычисляла самого ревнивого.
– Разведенный, алиментщик, а страшный! Рот у него вечно оскален, – зудит в мое ухо кладовщица. – Разве Катенька сама не понимает? Не пара ей этот Васек.
Знаю одно: тщательно выбирая сапоги и подбивая копейки, вряд ли Катюха ошибается по-крупному. Даже когда лихорадочно открываю щеколду на выходе из КПП (с чего так дрожат мои руки? Не оттого ли, что Васек смотрит мне в спину? Тяжелый приклад у его автомата), осознаю четко: Катя ошибается редко.
– Зеленоглазая, привет.
– Доброе утро, Борис.
– Я подъеду, привезу тебе один договор? Мне просто некому показать в этом городе.
Двадцать листов факсом размазанного текста. Зерно казахское, базис поставки – DAF станция Тобол на Российско-Казахской границе, а поставщик – белорусская фирма.
– Что? Еще и белорусам копейки? За русский-то хлеб?
– За казахское зерно!
– А без белорусов никак?
– А почему вы зерно в колхозах напрямую не покупаете?
– Так они после уборочной в продовольственные корпорации и всякие сельскохозяйственные фонды сдают. За долги. А что не сдают – такие, как ты, скупают!
Вот, казах, тебе искренность! Этого ведь ты хотел, когда рассказывал о детстве?
– А почему продают мне, покупают у меня?
– Откатываешь потому что. И продавцам, и покупателям.
– Догадливая, ты, зеленоглазая…
– Доберется до тебя ОБЭП.
Горлом смеется казах:
– Если догонит на российских просторах.
– В федеральный розыск объявят.
– Люблю тебя, зеленоглазая.
Целует руку у самого локтя, пахнет чистотой и тонким одеколоном.
– Зря не идешь ко мне, – шепчет казах в мое ухо. – Здесь мертвый бизнес. Нет никаких у вас шансов. Озимые погибли, а яровые… Знаешь, сколько созревает яровая пшеница? Сто безморозных дней ей надо. Вы не продержитесь столько. А у меня миллиардные контракты на подмосковные хлебозаводы. Вот-вот повезем зерно из Казахстана. Много зерна. ***ий банк откроет мне гарантию.
– В какую цену зерно?
– О! Там договоренность по семь пятьдесят. Сотни тысяч тонн.
– Черт, как дорого! Золотой хлеб в Подмосковье.
– Много чужих копеек, зеленоглазая…
– Привет, зеленоглазая.
– Привет.
– У меня в постели подружка.
– А что на элеваторах?
– Я люблю тебя, зеленоглазая. При ней говорю. Вот лежит рядом нагишом и слушает.
Грустная, как степная песня, казахская любовь.
