Но мы оба сейчас сидим в кафе, изучаем меню. То есть, это Эден изучает, а я, закончив наконец-то поиски очков в сумочке, просто делаю вид.
Надо как-то начать разговор. Лучше сразу повторить волнующий меня вопрос в лоб. Или подождать, когда он начнёт говорить первым. Не завтракать же мы на самом деле приехали.
– У них отличные омлеты. Советую «Три яйца», – нарушает молчание Эден.
Серьёзно? Секунды две смотрю или, вернее, любуюсь его красивыми чертами. С него бы ангелов рисовать – такие же правильные линии, тонкие, изящные. Фарфоровая кожа, лучистые глаза. Ему даже отросшая щетина к лицу.
– Я не голодна, – спохватываюсь, когда пауза затягивается до неприличия. – Мне только кофе. Чёрный, в зёрнах.
Моё навязчивое внимание, кажется, его не смущает. Эден всё так же невозмутимо и любезно улыбается. Профессиональное, что ли? Наверняка к вечеру от таких улыбок у него сводит скулы. Или успел натренировать лицевые мышцы за годы. Интересно, он всегда работал в продажах? Это ведь ужасно утомительно.
– Ранняя пташка.
– Что?..
– Сок на выбор, два яйца в любом виде, тост, джем и кофе, – Эден перехватывает мою ладонь, аккуратно высвобождает указательный палец и подводит к нужной строке в меню. – Пару лет, пока разводился, только этим выживал. Рекомендую.
Развод это плохо. Сложно. Точно сложнее, чем кончина нелюбимого мужа.
– Есть дети? – спрашиваю, потому что нельзя просто взять и проигнорировать такое признание.
– К сожалению, нет, – Эден выпускает мою руку, делает знак официантке. Снова смотрит мне в глаза. – Собственно, поэтому и пришлось развестись.
Вот уж что вообще меня не касается, слишком личное и точно не тема для светской беседы, но я зачем-то продолжаю лезть в задницу без вазелина.
– Она не захотела?
– Наоборот. Это я не могу иметь детей.
Немею. Господи, я не просила таких откровений! Но Эдену словно не доставляет проблем рассказывать о самых интимных вещах.
– Варикоцеле, – будничным тоном, будто мы сто лет знакомы и съели уже не одну тысячу завтраков вместе, сообщает он. Смеётся: – Матросики объявили на корабле бунт и взяли капитана в заложники.
Я не выясняю, можно ли это вылечить. Или почему не воспользовались экстракорпоральным оплодотворением. А ведь есть ещё доноры, не говоря о том, что ребёнка можно было усыновить.
Вместо этого зачем-то рассказываю о себе:
– Мой сын умер. Утонул. В озере. Ему было двенадцать. Его звали Брис. Альберт хотел ещё детей, но я не смогла. Не физически, а…
