– А я тебя узнала. Ты Лизавета. Мне мама про тебя много рассказывала. И фотографию твою присылала.
– А где Людмила Ивановна? – спросила девочка.
– А ты не знаешь? – удивилась женщина – Ее нет. Подожди, она тебе просила передать пакет. – Женщина скрылась в полумраке квартиры и через мгновение вынесла большой бумажный пакет. – Вот. Посмотри дома. А завтра приходи. Приходи вместе с Дусей. Я и про нее знаю. Не удивляйся. Приходите все. А сейчас, извини. Я не могу говорить.
Женщина отчего-то заплакала и, кивнув, закрыла дверь. Обескураженная Лизавета не помнила, как дошла до дома. Никто не услышал, как она вошла в квартиру и прошла в свою комнату. Дуся лежала на диване и не мигая, пристально смотрела на девочку. Потом она помотала головой, словно сбрасывая с себя наваждение и проговорила:
– Значит, ты еще ничего не знаешь.
– Чего не знаю? – удивилась Лизавета.
– А это что за пакет? – вместо ответа спросила Дуся.
– Это БабЛюдина дочка передала. От нее. БабЛюды нет. Она наверное завтра будет. Ее
дочка сказала завтра приходить.
– Открывай пакет. – Скомандовала михрялка. Лизавета послушно открыла пакет и достала из него плоский увесистый сверток. Она развернула бумагу. В руках у нее оказалась красивая золоченая рамка. В рамку, защищенная стеклом, была вставлена фотография. Лизавета вспомнила, как еще в начале весны, папа усадил на диван Людмилу Ивановну,
ее и Дусю и сделал несколько снимков. Это был один из них. Лизавета с БабЛюдой весело смеялись, а Дуся сидела на коленях у девочки подняв к верху обе передние лапки. Еще в свертке был конверт из плотной бумаги. Конверт был заклеен, и чтобы его вскрыть, пришлось срезать ножницами сбоку тонкую полоску. Пока Лизавета возилась с конвертом, в комнату заглянула мама. А потом, вслед за ней, вошли Клавдия Михайловна и папа.
В конверте лежал лист бумаги. Раньше, в школе учили писать не только грамотно, но и красиво. Вот такой красивый почерк был у Людмилы Ивановны. Буквами с завитушками, ровными, как по линейке строчками была исписана одна сторона листа. Руки у Лизаветы почему-то начали дрожать и Клавдия Михайловна забрала у нее листок и сказала:
– Давайте сядем, а то меня ноги не держат. – Все сели на диван и Клавдия Михайловна начала читать: "Дорогие мои! Если Вы читаете это письмо, значит меня уже нет. Я очень виновата перед Дусей. Она израсходовала так много своих сил, чтобы облегчить мою жизнь, а я не сберегла этот дар. И мне за это очень-очень стыдно. Лизавета, а потом и все Вы появились в моей жизни так стремительно, так неожиданно. Появились тогда, когда я, превратившись в древнюю больную старуху уже и не ждала от нее, от жизни, ничего хорошего. Каждый день должен был стать для меня последним. И тут появилась Лизонька и Дуся. А потом и Вы все.
