Услышав её голос, он словно очнулся – и ответил беспомощно:
– Я… заплачу. Я скоро заплачу.
– Смотри у меня, дармоедов не держу, – скривилась вдова, будто он её в самом деле объедал, хотя Румпе предпочитал есть в Городе, а не столоваться у Мейерсов, и закрыла дверь.
***
Так прошёл ещё один день.
Румпе понял, что ошибся, – Чёрная Ведьма отравила своим колдовством не Красавицу, а его самого. Он окончательно обнищает и умрёт с голоду, а вместе с ним погибнет и чудесная роза, потому что некому будет за ней ухаживать. Они окажутся на улице, где Чёрная Ведьма сумеет добраться до них.
Их могло спасти только чудо. Весь этот Город могло спасти только чудо. Но почему-то всё меньше и меньше оставалось тех, кто верил в историю с Проклятьем, – так Румпе казалось. Может быть, четырнадцатилетний оборвыш на улице, кудрявый кареглазый мальчик, чем-то похожий на самого Румпе, и уверял, что продолжает верить, но взрослые люди…
– Они тоже поверят, Румпе! Я думаю – не всегда же я, Спасительница и другие шарились по помойкам? Другая жизнь была, а? – мальчик открыто улыбался и думал, наверное, что в другой жизни у него, круглого сироты, были родители, которые его любили.
Румпе с сожалением вспомнил, что Чёрная Ведьма так напугала его, что в последний раз он даже не смог поговорить с этим оборвышем, чьего имени никто не знал. Всякий раз, когда Румпе видел мальчишку, отчего-то сердце сжималось в груди, и казалось – вот-вот что-то вспомнится.
Но пока только казалось.
Ничего – он, Румпе, выживет. Он не сдохнет, как хотелось бы Чёрной Ведьме. И весь Город станет другим, Румпе мысленно клялся себе в этом.
…Румпе подошёл к розе, едва рассвело, и трясущимися руками снял с неё колпак. Склонился, едва соображая, что делает, вдохнул аромат цветка – и тут же закружилась голова, задрожали колени; Румпе упал бы, не схватись он за тумбочку, да и та, державшаяся на честном слове, чуть не развалилась.
А потом Румпе бросился к мольберту и стал рисовать как одержимый. Он рисовал Город, залитый солнечным светом; рисовал, как золотые пылинки пляшут, влекомые лёгким ветерком; рисовал чужое счастье, у каждого своё. Нарисованный Город пронизывала магия, светлая и чистая, она слышалась в каждом голосе, сияла в каждой улыбке, и Румпе рисовал без устали.
Несколько мгновений ему всё же потребовалось отдохнуть, он замер – и слова полились с его губ:
– Я ведь не рассказал тебе самого главного, Красавица. Чёрная Ведьма не знает, что для того, чтобы разрушить Проклятье, нужно, чтобы случилось что-то особенное. Чтобы, несмотря на все препятствия, победила…
