– Зачем тебе это? – как-то спросила Настя. – Как по мне, слушать песни и смотреть дорамное мыло с его участием – только зря время терять. Я бы на твоем месте, если уж решила сидеть, сложа руки, и ничего не делать, – что я лично осуждаю – перестала бы лить в уши весь этот яд. Как говорится – умерла так умерла.
В ответ Маша только рассеянно улыбалась или отшучивалась. Но Настя не унималась:
– Конечно, если учитывать все предлагаемые обстоятельства – имущественные, социальные и классовые различия, тебе ничего изначально не светило, ты уж извини. И все-таки, он порядочная сволочь! Заранее ведь знал, что отношения на один раз, без вариантов, а все равно…
– Ну что ты митингуешь, а?
– Ладно, в утешение скажу одно – познакомься ты с ним поближе, сама бы от него скоро сбежала.
– Почему это? – несколько обижено спросила Маша.
– Да к бабке не ходи! Что у вас общего? Ты любишь картошку с селедкой, а он, небось, какой-нибудь суп из водорослей.
– Суп из водорослей? – поморщилась Маша, представив себе что-то мало съедобное.
– Хах! Я знаю, они там в своей «стране утренней свежести» вообще любят есть всякую гадость. Куриные лапки, например, уж не знаю, прямо с когтями хомячат или без.
– Ну да, я слышала… Брр… Думаешь, Илюша тоже это ест? Нигде не было написано, что он любит нечто подобное.
Настя усмехнулась.
– Если бы он любил русский борщ и заливное – вот об этом точно бы написали. А так, традиционные лапки, да суп из водорослей или каких-нибудь ползучих гадов…
– Прекрати немедленно! – воскликнула Маша и рассмеялась. – Боже! Я теперь не смогу об этом забыть… водоросли в супе!
– Это тебе пилюля от любовной лихорадки, – деловитым тоном ответила Настя, но не выдержала и тоже засмеялась. – Подумай о них, когда в следующий раз вздумаешь поплакать, и все как рукой снимет!
***
К началу ноября городом окончательно завладела беспросветная унылая осень. Петербург накрыла серая пелена дождей и низкое, словно выцветшее небо. Оголившиеся деревья, вереницы невзрачных домов, канал с мутной водой – Маша блуждала взглядом по этой безрадостной картине, ощущая, как все глубже в ее душе разливается неизъяснимая тоска. Ее тревожило какое-то предчувствие, она словно чего-то ждала, но не могла понять, почему в эти первые такие холодные и сумрачные ноябрьские дни сердце ее неспокойно, почему ее тревожат невнятные маетные сны, а общее физическое и моральное состояние ничем не лучше, чем могло бы быть у старого, безнадежно больного человека.
