Засыпала она поздно. Открыв для себя мир специфической чужой культуры, Илюшин мир, она погружалась в него все глубже. В ущерб дополнительному заработку, а иногда и основной работе, она все свое время проводила за просмотром Илюшиных фильмов, передач с его участием и всего того большого информационного контента, который благодаря англоязычным и русским поклонникам в избытке присутствовал в интернете. Она узнавала и читала о нем все, что было в открытом доступе – целые страницы биографических справок, фактов и подробностей – сведения о семье и образовании; его привычки, предпочтения в еде, имена его друзей-знаменитостей, его увлечения и хобби. Сначала эта информация казалась ей неисчерпаемой и невероятно ценной. Но потом она поняла, что этого ничтожно мало – поверхностные сведения, почерпнутые из каких-нибудь анкет, за которыми не разглядишь человека.
В поиске живого источника, способного утолить жажду ее беспокойного сердца, она обратилась к его музыке и здесь ее ждал новый удар. Все, что она слушала прежде, – от скуки, развлечения ради, «для фона» – не оставляло заметного следа, не отзывалось в душе яркой гаммой чувств и переживаний. Услышав поющий Илюшин голос, Маша поняла, что существуют такие глубины эмоционального волнения, которые ей еще не были ведомы. Плейлист ее телефона обновился полностью. Она закачала альбомы группы 6BF, все, что они успели выпустить за пять лет существования, и все последующие Илюшины альбомы, а также саундтреки, спетые им к различным фильмам. С этого времени путь на работу перестал быть рутиной. Почти совсем отказавшись от маршруток и автобусов, она шагала до метро под бодрые ритмы, и скоро уже не представляя свою жизнь без этого чарующего голоса. Когда в череде ненастных дней выдавался вдруг один погожий, Маша с восхищением смотрела на пробивающиеся сквозь тучи солнечные лучи. Смотрела на небо, насыщенное красками – всеми оттенками от бледно-голубого, до густо-синего, пружинила шаг и подпевала про себя, не зная и не понимая ни слова из того, что звучало в ее наушниках, но чувствуя непомерную радость от музыки. Иногда ее забавляла мысль, что Илюшин голос, теперь, когда его самого нет рядом, способен так сильно будоражить ее, заставлять трепетать от нежной печали или ликовать от восхищения. Его музыка словно впрыскивала эндорфины в ее кровь. Нежная и светлая, как акварель, и пронзительная, как песни вечерних птиц, она стала единственным источником ее утешения, ее радости, ее надежды.
